— Кто и когда ее обнаружил?
— Местные жители... Очевидно, они и сообщили в Лиду... А нам вчера позвонили из комендатуры.
— Кто за ней ездил? — заглядывая под скамейки, прикрепленные к бортам, справился Поляков; разговаривая, он последовательно осматривал машину.
— Вот... старшина.
Поляков повернулся к старшине — тот вытянулся перед ним.
— Вольно... Расскажите, пожалуйста, как и что.
— Это отсюда километров сорок... — напрягаясь, произнес старшина; у него не хватало передних зубов и, очевидно, был поврежден язык, он говорил шепеляво, с трудом, весь побагровев от волнения. — Там, значит, за деревней... рощица... Ну, нашли ее, — старшина указал на машину, — мальчишки... Я сел — она в исправности. Так и пригнал...
— А шофер убит? — Чтобы старшине было легче, Поляков перевел взгляд на капитана.
— Да, — сказал тот. — Его подобрали на обочине шоссе — машина из другой части. Нам сообщили уже из госпиталя. Я поехал туда, но меня к нему не пустили. Врач сказала, что он без сознания, надежды никакой, а справку они вышлют.
— Какую справку?
— О смерти.
— Справка справкой, а кто же его хоронил? — Поляков поднял в кузове промасленные тряпки и рассматривал их.
— Они сами хоронят.
— И никто из батальона больше туда не ездил? — обводя глазами офицеров, удивился Поляков.
— Нет, — виновато сказал капитан.
— Да-а, помер Максим — и хрен с ним...
— У нас запарка была дикая... — нерешительно вступился майор. — Выполняли срочный приказ командующего.
— Приказы, конечно, надо выполнять... — еще раз оглядывая сиденье машины, раздумчиво сказал Поляков.
Он знал, что со своей невзрачной нестроевой внешностью, мягким картавым голосом и злополучным, непреодолимым пошмыгиванием выглядит весьма непредставительно, не имеет ни выправки, ни должного воинского вида. Это его не огорчало, даже наоборот. Не только с младшими офицерами, но и с бойцами, сержантами он держался без панибратства, но как бы на равных, словно они были не в армии, а где-нибудь на гражданке, и люди в разговорах с ним вели себя обычно непринужденно, доверительно.
Однако эти майор и бравый капитан явно его боялись, ожидая, видимо, неприятностей. Заслуживал же в этой истории неприятных слов и, более того, взыскания только уполномоченный контрразведки, но он-то как раз был совершенно невозмутим.
— Ни капли крови, никаких следов... — обратился к нему Поляков. — Какие все-таки у Гусева были ранения? Как его убили? Кто?.. Ведь вы должны были если не выяснить это, то хотя бы поинтересоваться. А вы даже в госпиталь не выбрались.
— Я съезжу туда сейчас же, — с готовностью предложил старший лейтенант.