Ник наблюдает, как передвигаются машины по переулку вдоль нашего многоквартирного дома. Там всегда много машин, и я могу сказать, что это его напрягает. Это видно по его жёсткой посадке плеч каждый раз, когда он наклоняется, чтобы незаметно заглянуть за штору на заснеженную улицу. Когда его рука скользит за пояс, будто в поисках пистолета, я понимаю, что он на грани.
Облизывая пальцы, я откладываю тесто для рождественского печенья, которое месила, и подхожу к нему:
— Николай, — мягко говорю я. — Что происходит?
Он смотрит на меня красивыми, тёмными и чуть беспокойными глазами:
— Ничего, Дейзи.
Но я знаю, что это не так. Каждый дюйм его тела говорит мне: "Что—то не так". Я подхожу к окну, пытаясь разглядеть, что он там видит. Машины медленно передвигаются по улице, что вполне ожидаемо. Вдалеке красиво блестят рождественские огоньки, покрывающие каждый сантиметр близлежащих зданий. Не вижу ничего необычного, но я — не профессиональный убийца, и могу что—то упустить. Я поворачиваюсь к Нику:
— Что происходит? — повторяю я.
Он кивает на окно:
— Много машин. Они замедляются на этой улице, значит, смотрят на что—то.
На мгновение я замираю и смеюсь:
— Конечно, они смотрят на что—то. Они тормозят, чтобы рассмотреть рождественские огни.
Я указываю на здания вдалеке, которые украшены зелеными, красными и белыми огнями. Там есть даже анимированная сцена о рождении Христа, мимо которой я проходила.
— Думаю, что родители берут своих детей, чтобы они увидели эти украшения.
Его плечи немного расслабляются:
— Да? Это традиция?
Я киваю, обвивая его руками:
— Традиция. Не о чем беспокоиться.
Он медленно выдыхает и тянет руки к моей спине:
— Я до сих пор думаю, как киллер.
"Да, он думает". Я полагаю, нужно время, чтобы вытащить его из этой системы. Моего Ника нужно отвлекать.
— Ты хочешь сесть в машину и прокатиться мимо этих огней?
Ник принимает такой недовольный вид, что я смеюсь над собой.
— Так должно быть, — я прижимаюсь к нему и медленно вожу пальцами по его спине. — А у тебя есть какие—то рождественские традиции?
— Я не праздную.
Это удивляет меня. Я поворачиваюсь и озадаченно смотрю на него:
— Совсем?
Он пожимает плечами:
— Ты забываешь о моем воспитании.
"Я забываю". От воспоминаний моё лицо смягчается. Мой бедный Ник воспитан бандой, чтобы стать убийцей. Доброта и мягкость, которую он знал до меня, была только за деньги. Банда обучила его быть убийцей, а не нормальным человеком. Было так глупо спрашивать. "Как же я могла не знать ответ?"
Его руки сжимают мои. Он понимает, что упустил важную часть нормальной жизни, и это беспокоит его. Ещё один недостающий кусочек головоломки, ведь он хочет быть цельным для меня.
