В карете Томми довольно долго просидела молча и заметно нервничая. С каждой минутой напряжение возрастало. Джонатану захотелось осадить ее, громко крикнув: «Фу!» Она, наверняка, подпрыгнула бы до потолка от неожиданности.
– Фу! – Все-таки сказал он негромко, но с чувством.
Томми вздрогнула.
Джонатан криво усмехнулся.
– Вы как ребенок, – сказала она раздраженно.
В темноте кареты ее зеленые глаза как-то мистически вспыхнули. Ее взгляд мог бы напугать менее храброго и трезвого человека. Джонатан решил не делиться с ней своими впечатлениями.
– Насколько я понимаю, вы расскажете, чем мы будем заниматься.
– Даже не представляете, – рассеяно ответила Томми.
– Хотите что-нибудь стащить?
Молчание.
Джонатан словно услышал ее мысленное: «Пошел к черту!» – на его вполне достоверное предположение.
– Предупреждаю: я узнаю, если вы солжете мне, Томми. Не рекомендую вам делать этого.
Она отвернулась к окну и принялась разглядывать лондонские улицы, как будто в первый раз очутилась в городе. Или прощалась с ним.
– Не думаю, что это можно стащить.
Прелесть какая!
– Значит, мы точно что-то стащим.
Томми заколебалась.
– Мы… освободим кое-что.
Она совершенно неожиданно повернулась к нему и улыбнулась. Улыбнулась лживо, порочно и дерзко. «Сделаю или умру» – говорила ее улыбка.
О дьявол! Джонатан попал в переделку.
Но тут ему пришло в голову: «Я, конечно, буду непревзойденным в краже чего бы то ни было, потому что ни за что не сдамся». Вероятно, отец был прав, пытаясь взнуздать сына, если всего лишь обещание этого жемчужного ожерелья заставило Джонатана забыть обо всем и пойти по кривой дорожке. То новое, что он только что узнал о себе, обрушилось на него, как водопад.
Джонатан тут же представил, как, сидя в Ньюгейтской тюрьме, говорит: «Если бы ты не хотел видеть меня здесь, отец, тогда не нужно было лишать меня содержания». Это было единственное, что приподнимало его семью над всеми Эверси, – никто из Редмондов не сидел в тюрьме.
– Замотайте каблуки ваших сапог носовыми платками или галстуком, – рассеянно добавила Томми. – Нам нужно передвигаться бесшумно, как кошкам.
Удивительно, но Джонатан без слов сделал, что было сказано.
На Гросвенор-сквер стояла тишина. Либо аристократы уже почивали в постелях, либо их дома стояли заколоченными на зиму. Прохожих не было видно, хотя кто угодно мог появиться в любую минуту. Неожиданно Томми стукнула в потолок, дав знак кучеру остановиться.
Вытянув шею, Джонатан выглянул в окно и убедился, что дела обстоят даже хуже, чем он предполагал.
Потому что стало понятно, где они находятся.