Джонатан не смеялся. Он не мог пошевелиться. Томми только что описала то, как представляла себе счастье.
Ей хотелось иметь семью!
И тут она поправила прядь волос за ухом, и его глаза улучили момент, чтобы опять взглянуть на ее груди, видневшиеся под влажной тканью рубашки.
На мгновение Джонатан задохнулся.
Он ведь не каменный, ради всего святого! Ему страстно захотелось их потрогать. Однако Редмонд не шевельнулся.
– У меня было мало времени, чтобы вспомнить какую-нибудь другую свою мечту, – сказала Томми, словно защищаясь.
А Джонатан продолжал думать о сосках, которые обозначились под влажной рубашкой.
– Прекрасная мечта, – сказал он рассеянно и добавил: – Но я ничего не услышал о замужестве за обладателя титула.
Томми сжала губы. Помолчала.
– Просто потому… Ладно. Вы не расскажете о моем секрете в обществе?
– О каком именно? У вас их миллион.
– Вот о каком: я хочу… сама распоряжаться своей жизнью. Я не собираюсь выходить замуж.
– Ересь! О, представляете? У нас с вами общая мечта. Я тоже не хочу жениться по приказу.
Томми засмеялась.
– Почему ваш отец принял такое решение?
Джонатан отвернулся.
– Мой отец, – сухо сказал он, – мало думает обо мне. Ему кажется, что я пошел по наклонной и что женитьба меня исправит.
– Но это же неправда! – ужаснулась Томми, чем польстила ему.
– Я не совсем точно выразился. От меня ничего не ожидают толкового. Он от меня вообще ничего путного не ждет, не считая того, что я уже достиг. Меня сбросили со счетов до того, как я мог сделать хоть что-то, чтобы показать себя.
Томми хмуро выслушала его.
– Поверить не могу, что он не гордится вами.
Она говорила совершенно искренне. Джонатан в этом не сомневался.
Редмонд посмотрел на нее и ничего не сказал. В повисшем молчании ее необычная красота действовала на него успокаивающе, проникала до мозга костей, как солнечное тепло. Такого с ним еще никогда не случалось. Необычный разрез этих колдовских глаз, золотистая бледность щек, элегантные линии стройных рук и ног – вот отчего его дыхание неожиданно сбилось. Джонатан вдруг ощутил ее телесность, словно она стала частью его самого. Это было какое-то первобытное чувство. Захотелось вздохнуть полной грудью, утолить внезапно возникшую жажду. Он беспокойно задвигался. Они слишком долго находились здесь, были почти раздеты и слишком долго оставались в полном одиночестве.
– Томми… – тихо начал Редмонд. – То, что вам удалось выжить после того, как в вас стреляли, и столько всего пришлось пережить, совсем не означает, что вы…
Джонатан чуть не сказал «непобедимая», но сообразил, что это не важно. Именно этого ему не хотелось лишать Томми – веры в себя.