- Им был младший брат вашего подзащитного, - уточнил следователь.
- Совершенно верно. Вот его фамилия в списке свидетелей - Волонтир Георгий Васильевич.
- Он-то нас и интересует больше всего. Вы не помните, как он вел себя на суде?
- Как же, как же. Ведь эпизод с грабежом я просил исключить из обвинения как недоказанный, поэтому особенно внимательно слушал этого свидетеля. Он изменил показания. Возможно, сознательно, возможно, и нет не берусь утверждать. В сорок втором, в декабре, он был совсем мальчишкой, мог что-то напутать, забыть. Нужно отметить, мой подзащитный был настроен по отношению к нему агрессивно. Обмолвился как-то: "Братишку бы сюда, на скамейку, для компании". Но его можно понять: на предварительном следствии младший брат говорил о спекуляциях золотыми вещами, о немецких офицерах, которые захаживали к ним домой, то есть, фигурально выражаясь, подвел брата...
Аронов, поощряемый следователем, силился вспомнить еще какие-то подробности, но четыре года - немалый срок, да и возраст давал себя знать - не вспомнил. Впрочем... Подзащитный что-то говорил о Жоре - так, кажется, он называл своего брата. Что именно он говорил? Волонтир просил передать ему привет. Да-да, Яков Александрович припоминает, как во время одного из перерывов он перекинулся парой слов с Георгием Васильевичем, внешне очень похожим на его подзащитного, но вот о чем - выпало вчистую. Обидно, конечно, да что поделаешь...
Может быть, следователя интересует послевоенная судьба Дмитрия Волонтира? Или как его нашли через столько лет после войны? Он долго скрывался, жил где-то за Уралом, под чужой фамилией, работал в леспромхозе, на валке леса.
- Вы случайно не знаете, - вернулся следователь к интересовавшей его теме, - где жили Волонтиры во время оккупации?
Яков Александрович полистал обвинительное заключение и развел руками:
- Мой подзащитный имел квартиру в доме, где находилась казарма для солдат зондеркоманды, а вот где находилась казарма - сказать затрудняюсь. Вроде бы рядом со зданием следственной тюрьмы, потому что, по рассказам очевидцев, в декабре сорок второго целый взвод полицаев в считанные минуты прибыл на усмирение поднявшегося в тюрьме восстания. Но, как ни обидно, где находилась следственная тюрьма, я тоже не знаю... Есть памятник жертвам, есть мемориал, есть Вечный огонь - туда мы все знаем дорогу, потому что это действительно вечно, а вот спросите, где находилось гестапо или комендатура, - мало кто скажет...
- Пока жив хоть один из числа подобных вашему подзащитному, боюсь, придется вспоминать и казармы... - задумчиво возразил следователь. Скажите, Яков Александрович, во время процесса или после него Георгий Волонтир не проявлял интереса к судьбе брата?