- Вы заходили в восьмое купе или все время продолжали стоять на пороге?
- Конечно, заходил. И я, и все остальные. Вы что, не поняли? Мы же не были уверены, что Рубин мертв. Проверяли пульс, слушали дыхание.
- Сдвигали труп с места?
Жохов неопределенно жмет плечами.
- Да нет вроде. Проводник предупреждал, чтоб ничего не трогали до прибытия на станцию.
- Что вы можете сказать об Эрихе?
- Что сказать? Ну, познакомились в поезде. Вроде вежливый молодой человек. Интеллигентный.
- Не знаете, где он сейчас?
- Кажется, у Тенгиза.
- Ясно, - говорю я, но ясности-то как раз и нет. Я поднимаюсь. Следом за мной поднимается Жохов.
- Станислав Иванович, вы еще можете нам понадобиться для уточнения кое-каких деталей. Не возражаете?
- Конечно, конечно, - соглашается он. - Мы с женой едем до конечной остановки. Если что - добро пожаловать.
Мы вместе возвращаемся к седьмому купе. Когда дверь отодвигается, я вновь вижу сидящую у окна женщину очевидно, жену Станислава Ивановича. Она нервно вскакивает с места, и, за секунду до того, как дверь отрезает меня от супружеской пары, я успеваю заметить ее искаженное гневом лицо.
Коридор, по-прежнему пуст. Где мне искать этого самого Эриха?
Я снова стучу в дверь седьмого купе, отодвигаю ее и слышу обрывок фразы:
- ...Ты хуже убийцы!..
Они растерянно смотрят на меня. Жохов поднимается с полки, голос его срывается на дискант, а руки непроизвольно взмывают вверх:
- По какому праву вы врываетесь?! Кто вам позволил? Стучать надо...
- Простите, я стучал. Станислав Иванович, вы сказали, что Эрих у Тенгиза. Я забыл уточнить, в каком купе?
- В четвертом. - Он в упор смотрит на меня, и, отвернувшись, я чувствую его неприязненный взгляд, направленный мне в затылок.
Поезд стоит на станции уже лишних полторы минуты. Диспетчер обещал десять, максимум пятнадцать и ни секундой больше. Его можно понять - у нас разные ведомства...
Двадцать три часа тридцать две минуты
------------------------------------
В четвертом купе навстречу мне поднимается рослый молодой человек. Отгороженный его широкими плечами, я не сразу различаю лежащего на полке второго пассажира, который дает знать о своем присутствии с характерным южным акцентом:
- Заходи, дорогой. Заходи, пожалуйста.
- Спасибо. - Я обращаюсь к молодому человеку. - Вы Эрих?
- Да, Эрих Янкунс, - отвечает он, возвращаясь на свое место.
Я подворачиваю край матраца и присаживаюсь.
- В вашем вагоне умер человек. Что вы можете сказать о случившемся?
- Нехорошо получилось, - вступает в разговор второй пассажир. Это, как я понимаю, и есть Тенгиз. - Человека дома ждут, встречать будут, а он... Нехорошо!