Старик был спокоен, и это спокойствие на фоне происходящего казалось несколько странным. Он не пытался ни удержать на себе одежду, ни поскорее от нее избавиться. Он просто сидел на корточках без движения и уныло глядел в сторону невидимого, а может быть и несуществующего уже кафе.
Женщины нигде не было видно, ее крики стихли. Может быть ее придавило рухнувшей крышей, а может она в панике бросилась прочь от мужчин, когда почувствовала, что снова начинает оголяться. Присядкина ее судьба не волновала. Он присел рядом со стариком.
— Ну и что теперь? — спросил он, полязгивая от холода зубами.
— А что, ничего. — буркнул старик. — Тут и так все ясно.
Но Присядкину не было ясно. Он вытер ладонью нос и судорожно вздохнул.
— Мы все умрем? — наконец задал он главный вопрос.
Старик поглядел на Присядкина, и губы его тронула язвительная усмешка.
— Вы?.. Вы — нет. — загадочно произнес он.
— Не понимаю. А кто же тогда?
Старик отвернулся.
— На человека этот дождь, по-видимому, не действует. — сказал он. Иначе конец наступил бы гораздо быстрее.
Присядкин опять ничего не понял. Он оглядел свои руки. Причин для беспокойства и на самом деле пока не было. Никаких следов воздействия растворяющего камень и железо дождя он не видел. Но вот одежда! Она растворилась полностью, и вся впиталась в землю. Вместе с водой уплыли все предметы, находившиеся в карманах, а их было немало, и все они были сделаны из самых разных материалов…
— Но почему? — настаивал Присядкин. Он никак не мог постигнуть того, что постиг, по-видимому, этот старик.
Старик вместо ответа показал прямо перед собой. В нескольких метрах от дерева, под которым они укрылись, из земли торчала верхушка оплывшего железобетонного столба, который был когда-то опорой линии электропередач. Рядом со столбом стоял старый пень с приткнувшимся к нему свежим побегом. Только столб исчезал на глазах, и от этого движения казалось, что побег вырастает в размерах.
И тут Присядкин наконец понял. До него наконец дошло, НА ЧТО намекает старик. Все слышавший парень, несмотря на телячью душу, тоже был далеко не глуп, потому что он вдруг жалобно заплакал.
— Да не может такого быть! Это же так страшно… Надо что-то делать…
А Присядкин даже не мог представить себе уже, что именно тут можно поделать. Зато он совершенно ясно представил себе всю планету, по которой бродят толпы уцелевших голых людей. С неимоверным ужасом в затаившемся сердце он раздумывал над фактом падения в поле «кукурузника», а также и расплавившимися автомобилями, затихшими радиоприемниками, и его все больше и больше покидала уверенность в том, что к им вообще придет какая-либо помощь со стороны.