— Что, сын мой? — голос короля походил на шипение, и он поправил свой чёрный кожаный плащ, подбитый лисьими шкурами. Куда теплее, чем то, что на Магнусе.
Принц только раздражённо дёрнул воротник своего собственного одеяния.
— Когда мы вернёмся во дворец?
— Когда я закончу здесь свои дела.
— И когда ж это случится? Простоим ещё тысячу лет, чтобы понаблюдать, смогут ли вернуться сюда обнажённые бессмертные, чтобы согнать все снега и вновь заставить какие-то глупые цветочки распуститься?
Король холодно прищурился, и Магнус осознавал, что немного перешагнул черту — ненужную ему, — королевского приличия.
Веспер нахмурился.
— Я не уверен в том, что легенда гласит, будто бы они были обнажены или нет…
Магнус проигнорировал слова этого жалкого человечишки, вынудив себя продолжать смотреть отцу в глаза.
Кровавый король кивнул своим советникам и двум стражникам, что возвышались рядом с ним.
— Мне нужна минута для того, чтобы переговорить со своим сыном.
Все — и Веспер тоже, — низко поклонились и направились к разрушенной стене, что прежде была частью огромного строения.
Магнус почувствовал странную дрожь, когда король приблизился к нему — и этот холодок не имел ничего общего с вечной зимой, которую терпел несчастный Лимерос.
— Полагаю, тебе хочется, чтобы я извинился… — начал Магнус — и умолк, когда король ударил его по повреждённой правой щеке. Неожиданная боль вынудила парня прикусить язык, ощутив привкус крови. Он отшатнулся и рухнул на колени среди льдов.
Король раздражённо смотрел на него с высоты собственного роста.
— Сегодня я позволил тебе присоединиться ко мне, потому что тебе уже шестнадцать лет. Ты достаточно взрослый, чтобы стать свидетелем погибели ведьмы, что страдает за свои преступления, а после присоединиться ко мне в этой поездке по древним угодьям нашей страны. Ты уже не мальчишка, а молодой человек, который должен быть готов представлять своё королевство так, как будет нужно. Вот и соответствуй. Не заставляй меня вновь смущаться.
Глаза Магнуса жгло так же сильно, как и его лицо, и он ненавидел себя за дрожь, когда король вновь занёс руку.
Он буквально вырвал из себя слова, шипя их сквозь стиснутые зубы:
— Прости, отец.
Казалось, именно так завершался каждый их спор — Магнус, что шипит от очередного удара, и король, смотревший на него сверху вниз с едва скрываемым разочарованием, ведь он уже столько раз ударял своего сына, а это будто бы лишь усиливало наглость Магнуса.
— Мы отправимся домой тогда, когда я скажу, — выдохнул король.
Не проронив больше ни единого слова, король Гай уверенно зашагал к остальным, туда, где не было видно ледяных садов.