– И правильно, – серьезным тоном одобрил он. – Если в процессе страшных издевательств упадете в голодный обморок, я непременно должен буду над вами сжалиться, верно?
– Перестаньте! Я… просто не хочу!
С минуту Алекс молча смотрел на вспыхнувшие смуглые щеки девушки.
– Я… недавно пила чай и еще не успела проголодаться, – буркнула, наконец, Маред. – Ваша экономка кормит, как… я не знаю кто.
– Ну, разве что, – усмехнулся Алекс. – Да, в этот аргумент я поверю: тье Эвелин очень заботлива. Тогда извольте выключить свою машинку и можете освежиться в ванной. Через двадцать минут я жду вас у себя в спальне. За каждую минуту опоздания – штраф, так что не опаздывайте. Раньше приходить тоже не стоит.
Не дожидаясь ответа, он вышел. Тяжкие телесные, значит? Ну-ну… Нет, чего скрывать, не тяжких, конечно, но повреждений хотелось. Алой сетки на тонкой смуглой коже, закушенных, распухших от поцелуев губ, следов от лент и веревок на тонких сильных запястьях. А потом эти же следы зацеловывать под тихое поскуливание и просьбы не останавливаться, сделать так еще, и так… Но это не сегодня, точно. Девочка ждет и боится боли, а к ней даже в особых постельных играх сводится далеко не все. И то, что не сводится, бывает намного слаще…
Маред появилась на девятнадцатой минуте. Слишком точно, чтобы быть случайностью. Мимоходом Алекс сделал заметку, что надо бы подарить ей часы. Фониль, конечно, показывает время, но пусть у девочки будет хоть одна непрактичная и красивая вещь. И раз уж кандалы прочно вышли из моды, часы он ей подарит не на цепочке, а наручные, чтобы можно было заказать браслет с гравировкой. Изнутри, разумеется…
Представив пару вариантов этой надписи, Алекс усмехнулся.
Маред, конечно, приняла его усмешку на свой счет, сверкнула глазами, но промолчала. Только покосилась на уже разобранную кровать и большую шкатулку на столике рядом с сидящим в кресле Алексом. Тревожно кинула взгляд на старинные напольные часы, занимающие весь угол до потолка: стрелки едва виднелись в полумраке. Тугие локоны чуть влажных волос развились, упали на плечи и спину крупными кольцами. Зачем только она убирает их в такую тугую прическу? Затем же, зачем так плотно сжимает губы и двигается, словно стыдясь собственного тела.
– Вы очень точны, – мягко подтвердил Алекс. – Хорошо. Раздевайтесь. Молча. Разговаривать можно, только если я разрешу.
Он откинулся на спинку кресла, скрестив вытянутые ноги в щиколотках, взял со столика дублон. Маред вздрогнула – внимательная! – не отводя взгляда от крутящегося в пальцах Алекса золотого кругляша, принялась расстегивать пуговички на лифе.