– Ложись на спину и вытяни руки вверх.
Маред молча подчинилась, уставившись в потолок. Это с ней уже было… Зато здесь нет никаких свечей. Это, конечно, ничего не значит, но Монтроз обещал. Вот еще вопрос, насколько можно верить его обещаниям? Он ведь не может не понимать, что даже видом огонька от самой плохонькой свечки добьется от Маред чего угодно – но только один раз. Потом ее здесь ничто не удержит: ни деньги, ни работа в «Корсаре», ни даже камерографии, о которых лэрд стряпчий ничего не знает. Мысль о камерографиях скрутила живот болезненным противным спазмом. Или они тут ни при чем?
Подойдя ближе, Монтроз опустился коленом на кровать, потянулся и привязал концы платка на запястьях Маред к ажурной резной спинке. Темное нечто, перекинутое через руку Корсара, оказалось широкой лентой из какого-то плотного материала. Это еще… зачем?
Непроизнесенный вопрос быстро потерял необходимость. Подняв повязку перед глазами Маред, Монтроз растянул ее на ладонях.
– Абсолютно непрозрачная, как видишь, – сообщил он спокойно. – Подними голову, девочка.
– Не-е-е-ет, – выдохнула Маред, пытаясь отодвинуться, но что бы там ни говорил лэрд про условности, а держал платок крепко.
Монтроз на ее попытки смотрел равнодушно, словно иначе и быть не могло. Оказаться слепой, даже не видя, что он станет с ней делать? Маред облизала губы.
– Пожалуйста, не надо. Я… прошу…
Прозвучало унизительно до противности, ну и пусть! Монтроз присел рядом, заглянул ей в лицо.
– Девочка моя, надев на тебя повязку, я не сделаю ничего, что не сделал бы без нее. Так какая разница? Ты настолько боишься?
Прозвучало это до странности не насмешливо, но от этого не менее властно. Да-а-а-а… То, что Монтроз в такие вот мгновения не язвит и не издевается над страхами, Маред уже поняла, но от этого все становилось не легче. Она снова вдохнула, не понимая, что можно сказать, но зная, что ее хотя бы слушают.
– Но для вас ведь разница есть? – собственный голос звучал слишком жалобно.
– Для меня – есть, – согласился Монтроз. – И для тебя, конечно, тоже. Это вопрос доверия. Если ты мне совершенно не доверяешь и не собираешься исполнять наш договор даже в такой малости, то что ты здесь делаешь? Насиловать я тебя не намерен…
Это прозвучало так логично и резонно, что Маред стиснула зубы и, как было велено, приподняла голову. Но теперь уже не торопился Монтроз.
– Уверена? – поинтересовался он со скучающей прохладцей в голосе. – Добровольно и без принуждения?
– Да! – выдохнула Маред. – Или вам расписку написать?
Монтроз хмыкнул, придвинувшись ближе, и осторожно надел ей на лицо широкую ленту, показавшуюся чуть сыроватой, прохладной, как пропитанная каучуком ткань. Маред мгновенно отрезало от мира. Она невольно дернулась, но Монтроз тут же успокаивающе погладил ее по плечу, и оказалось, что мир никуда не делся. Легкий запах одеколона от Монтроза и едва уловимый аромат вербены от постельного белья, ощущение простыни под телом, звук собственного дыхания… Мир стал другим. Чужим, пугающим, лишенным даже тени безопасности. Маред сглотнула, стараясь не паниковать.