– Ох, девочка, – прошептал лэрд в изнеможении.
Сдвинувшись и освободив Маред, он дотянулся до тумбочки, нашарил что-то. Салфетку… Уже не в силах стесняться, Маред позволила провести мягкой тканью между своих мокрых бедер. И тут же на смену удовольствию навалилось такое отвращение к самой себе, что Маред едва не заплакала. Отодвинувшись от Монтроза, она попыталась встать с постели – но тело растекалось киселем, а ноги подкашивались, стоило подняться на колено.
– Далеко собралась? – снова на диво спокойным голосом поинтересовался Монтроз.
– К себе, – огрызнулась Маред, изо всех сил сдерживая слезы. – Я бы предпочла побыть одна. Если не возражаете…
– Возражаю, – вздохнул Монтроз. – Что, решила предаться мукам совести? Никуда ты сейчас не пойдешь, девочка.
– А вам не все равно? – прошипела Маред, пыттаясь вырваться из объятий, в которые ее сгребли с совершенной бесцеремонностью. – Или хотите еще?
– Только если попросишь, – хмыкнул Монтроз, подминая ее под себя и легко удерживая запястья. – Порыдать ты можешь и здесь, это даже как-то логичнее. Вдруг я устыжусь… Ну, ну… Все уже, девочка, все… Не так уж страшно…
Из Маред словно вытащили стержень, который держал ее все это время, как струна – марионетку. Обмякнув под Монтрозом, она отвернулась от ненавистного лица, съежилась, не заметив даже, что ее отпустили и теперь просто обнимают. Гладят по спине и голове, целуют в висок и макушку. А осознав, молча отодвинулась как можно дальше, не пытаясь вскочить с постели: тело все еще было странно ленивым, расслабленным. Хмыкнув, Монтроз позволил ей это. Сам же спустя пару минут встал, вышел.
Маред легла на спину, уставившись в потолок, на котором дрожал отблеск лунного света, пробившегося через шторы. Вот и все, значит? Действительно, ничего страшного. Даже приятно. По правде говоря, ей никогда, ни разу не было так приятно с законным любимым мужем. С Эмильеном было чудесно целоваться, он так нежно гладил ее по волосам, но потом… Потом становился неуклюжим, торопливым, смешно пыхтящим, а когда она шевелилась под ним, то пугался, спрашивая, не очень ли ей больно. И, конечно, Маред говорила, что совсем не больно. И даже почти не лгала – все было терпимо…
Монтроз вошел почти бесшумно, сел рядом на кровать и сунул в руки Маред большой прохладный стакан.
– Пей, тебе сейчас это нужно, – сказал спокойно.
Маред только сейчас поняла, как же она и вправду хочет пить. Настолько, что даже изображать оскорбленную гордость и отказываться от воды – невыносимо. И глупо, к тому же. Она поднесла стакан к губам. Вода с лимонным соком – божественно!