Между тем обе группы продолжали неумолимо приближаться. Сьюзен смотрела во все глаза то в одну сторону, то в другую. Оливер не хотел вновь предлагать ей уйти, во-первых, она может вновь заартачится, а во-вторых, не желал прослыть в ее глазах жалким трусом, хотя понятия не имел, почему ему так важно ее мнение. Не только ее, поправил он себя, всех Охотников. Один из них, к слову, вдруг его окликнул.
— Оливер! — закричал Клайд, да так, что парень подскочил на месте. — Твою мать, ты куда делся?
— Я, — начал он слабым голоском, но потом понял, что с такого расстояния его едва ли слышно, тем более за всем этим бренчанием оружия и визгом Теней, и заговорил громче, — я был у второй группы.
— Какого хрена ты убежал, никому ничего не сказав?
— У меня сломался фонарь, — попытался он нелепо оправдаться, чувствуя какую-то вину, но не знал, в чем именно он виноват. — Я бы все равно ничем не смог бы здесь помочь.
— Тебя поставили защищать тылы! Все считали, что ты позади, поэтому тебе и следовало там быть! Мы потеряли еще одного человека!
Оли глупо открыл и закрыл рот, не зная, что возразить. Хотя кое-что все же было: ему никто и не приказывал защищать тылы. Лишь сказали держаться позади и светить фонарем, что он и делал, пока последний не сломался.
Клайд Сдейл молча сплюнул и вернулся в плотный строй, слившись с темной стеной, что стояла на пути еще более темной волны.
Вот так Оливер, спасший человека от одержимости и предупредивший о надвигающейся тьме, превратился в Оливера, которому нельзя доверить прикрывать спину. Он едва сдержал слезы обиды, вспомнив, что не один он может видеть в темноте. Сьюзен все это время стояла рядом, но не проронила ни слова.
Винит ли она его? Из-за него, возможно, погиб человек, но он был виноват лишь косвенно, когда как девушка убила напрямую, пусть и по незнанию. От этой мысли ему почему-то сделалось легче, но в то же время и противно.
Он не знал, что делать и что говорить, и следует ли вообще. Если он сбежит сейчас, хватятся ли его? Обвинят ли в трусости? Он посмотрел в тот коридор, где шагах в ста находилась лестница, ведущая на мнимую свободу. Отводя взгляд, он вдруг заметил какой-то блеск. Присмотревшись, он и в самом деле разглядел далекий свет.
Когда он приблизился, Оливер увидел, что это вторая половина всех Охотников, спустившихся в катакомбы. Половина, в которой оказался Оливер, нынче разделилась на три, однако половина, с которой ушли Мейсон и Везел, казалось, оставалась все той же. Когда они приблизились, в туннелях вновь стало неимоверно тесно.