— Слава богу!
Я упала на стул и уперлась подбородком в спинку. Рейес прав. Многое изменилось. Включая и состояние моей чашки. Я поднялась и пошла в сторону мистера Кофе.
— Сделаю еще. Так что, если хочешь после душа добавки, все будет готово.
Глядя в свою чашку, Рейес пожал широким плечом. Вторым он прижимался к проему в стене, ведущему в кухню, достойную лучшего в мире шеф-повара. Босые ноги были скрещены. Я пошла медленнее, запоминая каждую деталь этого зрелища.
— Не уверен, что хочу сегодня принимать душ, — сказал Рейес.
— Это еще почему?
На красивых губах заиграла ухмылка, от которой испарялись трусы, и которая легко могла посоперничать с воскресным грехом.
— Твоя бабушка Лиллиан… до сих пор подглядывает.
Я так и застыла на полушаге, осознав наконец весь смысл словосочетания «парализовало от стыда».
Еле слышно усмехнувшись, Рейес поставил чашку и пошел в ванную.
— Бабуля Лил! — тут же заорала я, призывая родственницу.
Бабушка Лиллиан умерла в шестидесятых и уже тогда была пожилой женщиной, но это нисколько не мешало ей наслаждаться всеми радостями поколения хиппи вкупе с цветастыми платьями и бусами братской любви. Мне всегда казалось, что в таком возрасте лучше воздержаться от дозы кислоты, но…
— Сладкая тыковка! — поздоровалась бабуля Лил, но ее голос был таким же пустым, как рот без вставной челюсти.
Бабушка Лил даже не смотрела на меня. Ее взгляд сразу же стал блуждать в поисках сына самого зла и мигом прилип к нему, как лазерная боеголовка. Проходя мимо, Рейес подмигнул ей. Клянусь, я думала, она растает в разноцветную лужу не отходя от кассы.
— Бабуля Лил! — укоризненно зашипела я. — Мне казалось, что мой муж не до такой степени тебе нравится!
— Ох, тыковка! Я ж его голым видела. Что там может не понравиться?
Бабушка Лиллиан поиграла бровями, а у меня самым обалдевшим образом отвисла челюсть. Обалдела я потому, что впервые в жизни мне нечего было сказать. На ум не пришло ни одного саркастичного ответа, ни единого остроумного комментария. Потому что она была права на все сто, а по смыслу ее слова не могли поспорить даже с проливным дождем в иссушенной пустыне.
Я опять глянула на мужа. Обласкала взглядом спину, где под кожей от каждого шага перекатывались мышцы. Квартира стала намного больше, так что и идти до ванной надо было дольше. Больше шагов — больше перекатываний.
Что-то перекатывалось волнами и внутри меня. Какая-то смутная тревога. Столько всего изменилось! А я никак не могла приспособиться. И это подводит меня к третьей, но далеко не последней причине моего уныния.