— Мне не нужно их читать, мисс Шарлотта. Они сами говорят мне, кто они, когда я спрашиваю.
До того как прийти сюда, я знала, что вряд ли многого добьюсь, но надеялась узнать хоть чуточку больше. Например, какой-нибудь намек на то, что говорила Слива. Хотя…
— Слива сказала мне, что эти имена ты выбираешь не просто так. Что ты записываешь их для моей дочери. Для Пип… то есть для Элвин. Это правда?
Рокет поморгал, словно я не на шутку его озадачила, потом шагнул к стене и провел толстым пальцем по одному из имен. И все же он мне не ответил, а мне не хотелось на него давить.
— Ладно, Рокет, — сказала я, засунув руку в штаны. Точнее в карман. — Я покажу тебе врата.
— Всё, — внезапно сказал он отчужденным голосом. — Абсолютно всё.
Я оставила в покое кулон, подошла к Рокету и посмотрела на имя, которое он гладил пальцами. Оно было написано на арабском. Говорить на этом языке я могу, а читать — нет. Имя рядом было на испанском, а ниже — на корейском.
— Что значит «всё»? — спросила я.
— Что будет, когда он узнает, что вы натворили?
— Кто? Нет, минуточку. Что я натворила?
— Сын, — уныло ответил Рокет. — Солнце не может жениться на луне.
— Рокет. — Я развернула его к себе, и это было все равно, что разворачивать комбайн. Причем не сидя за рулем, а вручную и стоя рядом с ним на льду. — Когда ты говоришь, что солнце не может жениться на луне, ты имеешь в виду такое солнце, как у нас в небе?
Рокет покачал головой:
— Нет, мисс Шарлотта. Он — сын, брат и отец. Он — тьма и разрушение. Он — всё.
— То есть в твоей метафоре я не солнце, — слегка разочаровалась я, — а луна?
Я-то думала, что солнце как-то соотносится с моим ярким светом. Как, бога ради, я опустилась до луны? И вдруг я вспомнила, что люблю луну, и снова почувствовала себя счастливой.
Рокет положил руки мне на плечи.
— Мисс Шарлотта, не говорите ему о том, что вы сделали.
К сожалению, он никогда не умел рассчитывать силу. Пальцы впились мне в кожу, и, когда Рокет меня встряхнул, у меня клацнули зубы.
— Никогда и ни за что не говорите. Сын — самый опасный из трех.
— Из трех? — переспросила я, все еще клацая зубами, и в ужасе уставилась на Рокета. — Ты имеешь в виду трех богов Узана?
— Он самый опасный, мисс Шарлотта. Он сожжет мир и все, что в мире есть. Превратит горы в пепел, а моря — в соль. Не останется ничего, кроме пыли на ветру.
Блин, обожаю эту песню[5].
Рокет меня отпустил, и я поняла, что сейчас произойдет. Он исчез. Я бросилась вперед, чтобы схватить его, чтобы еще хоть немножко с ним поговорить, но его уже не было, а я безнадежно промахнулась и со всего разбегу впечаталась лицом в стену.