Я стоял и часто дышал, хотя и не запыхался, и тут услышал поблизости звук мотора. Звук был похож на тот мотор, который открывал гаражные ворота на Мескит-роуд, когда они еще работали. Удивительным было то, что мотор гудел где-то совсем рядом, будто внутри холма. Но ведь невозможно, чтобы звук мотора исходил из-под земли.
А затем склон начал двигаться. Я вспомнил оползни в период муссонов и отскочил назад. Но период муссонов еще не наступил, под ногами никакой грязи, и последний дождь прошел сто лет назад.
Вот тебе раз! Склон, во всяком случае, какая-то его часть, оказался дверью, так что подо мной действительно находилось что-то вроде шахты. Кусок склона поднялся — совсем как гаражные ворота, — с той лишь разницей, что их внешняя сторона была увита колючей лозой; изнутри хлынул свет, и я увидел столько всего, что трудно было охватить одним взглядом. Во-первых, два джипа с капитаном Пансой и его людьми собирались выехать наружу. Капитан что-то прятал в карман рубашки. За его спиной — пространство с каменными стенами, напоминавшее шахту. А еще восемнадцатиколесный трейлер — тот самый, которому при мне закрашивали белой краской розы на бортах. Теперь два парня лепили на него огромную рекламу цирка — с клоунами, шталмейстером, львами и куполом. Я знаю такие наклейки — у нас самих прилеплена на бампере реклама «Мемфисских ребрышек от Макса». Но дело сейчас не в этом. За работой прилаживавших рекламу парней наблюдал третий. Он стоял, привалившись к каменной стене, и от его вида у меня на загривке встала дыбом шерсть. Это был Джокко. Никаких сомнений: крючковатый нос, мерзкие глаза. А рядом — о нет! — частично скрытый от моих глаз, на земле лежал Берни.
Почему же «о нет!»? Из-за вида моего напарника — лицо в крови, один глаз заплыл, одежда порвана. И еще: руки скованы впереди наручниками. Глубоко в моей груди родился рык.
Два джипа выехали из пещеры или подземного гаража — как его там ни называй. Я, уворачиваясь от света фар, скользнул в темноту. Оставаться невидимыми — это мы с Берни хорошо умеем, и проделывали не раз. Как только машины миновали меня, я бросился к отверстию в склоне. Был ли у меня четкий план? Нет. Все, что я знал…
Ворота быстро закрывались. Я спешил к суживавшейся щели. И вдруг — бум-бум — откуда ни возьмись появилась Пинат и первой оказалась у входа. Но он уже был слишком для нее узок, если она вообще собиралась попасть внутрь. В этот миг Джокко поднял голову. Увидел ли он слониху? Безусловно, судя по тому, как округлились его глаза. Видела ли его Пинат? Не уверен. Но все ее тело стало сотрясаться. Я почувствовал, как сильно она разозлилась. Нет, не разозлилась, здесь требуется другое слово — пришла в ярость. Ярость волнами выплескивала из нее. Она бросилась в просвет, который стал узок даже для меня. Я кинулся за ней — ведь я за нее отвечал.