— Надя не общается с эксплуататорами животных, — вставил мужчина.
— Рад слышать, — усмехнулся Берни, — но, может, она сделает исключение, тем более что речь идет об угрозе жизни животного?
— В чем дело? — спросила женщина.
— Вы Надя?
Она кивнула.
Напарник показал ей нашу лицензию; нервный чувак тоже захотел взглянуть и вытянул шею.
— Нам было бы удобнее поговорить наедине, — заявил Берни.
Я рассмотрел уши Нади: прижаты к голове и великоваты для людей, но это, не знаю почему, мне всегда нравится. В одном блестело несколько серег, в другом ничего не было.
Мужчина поднялся.
— Если вы вообразили, что это хорошо — воспитывать животных так, чтобы они только и умели пресмыкаться перед нами, то вы глупец и опасный тип.
Я не понимал, из-за чего весь сыр-бор, но мне почему-то захотелось укусить этого молодца.
— А вы предпочитаете общаться только с представителями своего вида? — спросил Берни.
— Я этого не утверждал, — ответил парень. — Человечество — раковая опухоль на теле Земли. — Он повернулся, взбежал по ступеням, скрылся в доме и захлопнул за собой дверь.
— Ваш приятель недоволен, — заметил мой напарник.
— У него обостренное чувство справедливости.
— У меня тоже, — парировал Берни. — Поэтому мы здесь. Вы знаете Ури Делита?
Взгляд Нади скользнул в сторону и остановился на мне. Я часто замечал, что, когда люди смотрят на меня, у них меняется выражение глаз — наверное, им хочется меня погладить. Мой хвост качнулся из стороны в сторону, но не размашисто, совсем немного. Выражение глаз Нади осталось прежним. Она снова повернулась к Берни.
— Я бы не сказала, что знаю его. В лучшем случае совсем поверхностно.
— Как вы познакомились? — задал вопрос напарник.
— Я председательствую в нашем комитете по вопросам цирка.
— И?..
— И в связи с моей работой встречалась с ним несколько раз.
— Надо понимать, когда пикетировали их цирк.
— У меня на это есть полное право.
— Нисколько не возражаю, — кивнул Берни. — О чем вы говорили?
— О нашей позиции, — ответила Надя. — То есть позиции нашей организации по поводу цирковых животных.
— У Делита репутация гуманного дрессировщика.
— Не имеет значения, — отрезала Надя. — Сама идея, что можно дрессировать животных, вызывает отвращение.
— А на мой взгляд, есть существенная разница между дрессировщиками, пользующимися анкусом, и такими, как Делит, которым это приспособление не требуется.
— Если Делит вам сказал, что работает без крюка, он лжец — все пользуются крюком.
— Вы пытались убедить его отказаться от этого орудия?
— Пыталась убедить бросить его так называемую «профессию».