– Данкйэв, – говорит она мягким голосом.
– Я тебя не понимаю, – рычу я ей. Это еще одно препятствие на пути моего спаривания. Я хочу объяснить Джорджи, что она моя. Что она - мой резонанс. Что со мной она в безопасности, и я не позволю, чтобы с ней что-нибудь случилось, если она просто доверится мне. Что она - мой свет и моя причина существовать, и что вместе мы создадим домашний очаг и семью. Но я не могу ей сказать ничего из этого.
Она громко шмыгает носом и придвигается к огню чуть поближе, подставляя свои крошечные, пятипалые ручки, чтобы согреть их. Ее больное запястье уже приобрело заметный воспаленный оттенок. Мэйлак, целитель племени, могла бы исцелить его прикосновением. Но ее здесь нет, и моей Джорджи приходится мучиться.
– Дай-ка сюда, – говорю я хрипло, указывая, что она должна показать мне свою раненную руку. Во время своего падения она, похоже, повредила ее еще больше, и я огорчен, что настолько плохо заботился о своей паре.
– Новйурмадатмиих, – говорит она и снова громко шмыгает носом.
Затем она разрыдалась.
– Ах, Джорджи, – бормочу я и притягиваю ее к себе. Она прижимается лицом к моему жилету и плачет. Я глажу ее волосы, теперь сверкающие и твердые от замерзшего льда. Она может заболеть. Я совсем забыл, что у нее вообще нет кхай, который согревал бы ее. Сейчас она очень уязвима, моя малышка с пятью пальчиками. Я упрекаю себя за то, что не подумал, как лучше о ней позаботиться. – Этого больше не повторится, мой резонанс, – говорю я ей, лаская ее округлую щеку. – Начиная с этого момента, я буду лучше о тебе заботиться.
И хоть я не настолько опрометчив, чтобы использовать все заготовленные запасы, я распаляю костер еще сильнее. Мне все равно, даже если я начну потеть, пока моей Джорджи тепло и уютно. И я держу ее в своих объятиях так долго, что, кажется, будто прошла целая вечность. Ее руки зарываются под мою одежду в поисках теплой кожи, и от ее слабых прикосновений мой член становится твердым. Но она все еще плачет из-за своих злоключений, поэтому я обнимаю ее и успокаиваю как можно лучше, пока слезы не высыхают, и она не начинает лишь всхлипывать.
Тем не менее, ее руки все еще под моей одеждой. Мой член об этом не забыл, и я испытываю болезненную нужду, мой кхай в моей груди напевает. Я мечтаю сделать ее счастливой. Я хочу, чтобы ее чудное, милое лицо улыбалось вместо того, чтобы плакать.
Так что, пока она согревается у костра, я забочусь о своей паре, как и должен. Я осматриваю ее запястье, а затем срезаю полоску от одной из шкур, крепко-крепко повязываю ее и накладываю шину, используя один из моих костяных ножей. Она будет держаться, пока я не смогу отвезти Джорджи к целителю. Она с благодарностью мне улыбается и указывает на другой костяной нож в моем жилете.