- Прости...
- На первых парах, - тихо перебил маг, - она становилась озабоченной гарпией. Словно ты - рудокоп, машущий киркой: один удар может принести тебе либо алмазы, либо подземную реку. Или вела себя, как капризный ребенок, - тяжелый и усталый вздох, абсолютно другой Эдду. - Сам ты что обо всем этом думаешь?
Джимм помолчал, приглядываясь к уже виднеющемуся домику - их маленькому оплоту спокойствия. Казалось, внутри все было тихо.
- Что я могу думать? Это то, о чем я никогда особо не размышлял. Даже не знаю, как отреагировать, если все это выльется в правду, а не наши больные догадки.
Наверное, он просто впадет в ступор на несколько часов, а может и дней...кто его знает?
Он легко проник в голову к уже бодрствующей Розалии и взглянул на все глазами матери Саманты. Девушка сидела на диване, поджав ноги и обливаясь слезами, смотрела телевизор, где показывали рекламу местного приюта для животных. Мать тепло улыбалась и гладила свою девочку по темным волосам, думая, что все это в порядке вещей. Что самое странное - на фоне мыслей громко играл марш Мендельсона, а видения чего-то важного, чего он не мог разглядеть, перекрывались яркими образами голопопых херувимчиков, белыми лилиями, кольцами и еще какой-то странной чушью.
- Чего замолк?
- Она плачет.
- Почему?!
- Я не знаю!!
Эдд громко заржал, пожелал большой удачи и отключился, сказав, что перезвонит позже.
Джимм совсем как-то по-человечески шмыгнул носом и положил смартфон в карман джинсов. То, что Саманта вдруг стала вести себя необычно, говорит даже то, что полтора часа назад, когда этернель поднялся с кровати, лишь для того, чтобы первым делом связаться с другом (пока в Америке вечер еще только начинался), Сэм сквозь сон сказала, что хочет темного шоколада с фундуком. Именно обычного шоколада, именно с фундуком. Надо ли говорить, как тяжело найти здесь, в маленьком городке, где все больше горькое и соленое, привычную языку сладость. Джимм пообещал, что сходит позже, на что любимая начала уверять, будто хочет его прямо сейчас.
Мужчина задумался.
О многом человеческом он забыл. Не знал ничего толком о какой-то простуде, не говоря уже о беременности. Хотя, надо признать, он пока не верил в эту безумную теорию Эдду. Сразу пришло на ум, что о полукровках ему известно не больше, чем о людских хворях.
В небольшом пакете своего часа ждали дико дорогие, но обычные четыре плитки шоколада для девушки. Надо же, как способна любовь вертеть даже этернелем. Ведь и на секунду не возникло мысли отказать. Ему было приятно что-то для нее делать.