— Так… Ты тут сиди. Не вылазий. Счас милиция подоспеет. Я за Давидом. Розу увидишь — скажи, чтоб к бараку не ходила. Пусть навстречу милиции лучше идет.
Артему было наплевать, что тонкие ветки деревьев хлещут его по лицу, а острые сучья втыкаются в кожу. Он выскочил на поляну и сразу увидел Давида. Тот сидел на полуразрушенных ступеньках беседки. Его рубашка была порвана на груди, а один из рукавов обгорел. На руке был сильный ожог, губы разбиты, а на скуле красовался огромный синяк. Давид сидел на ступеньке, чуть покачиваясь, смотрел куда-то в темноту и прижимал к груди обгоревший футляр со скрипкой.
— Давид! Родной! — Артем подлетел к нему. Давид вздрогнул и отшатнулся. — Это ж я, Артем! Узнаешь? Все будет нормально, Додь! Сейчас приедет милиция, и все закончится, — он сел рядом с Давидом и обнял его за плечи.
Давид смотрел на него глазами, полными ужаса и отчаяния, и испуганно кивал головой.
— З-Зойка… — прошептал он, — они вломились до ней в комнату… Она т-так кричала, — заикался он. — А потом затихла. Они… они ничего не нашли. П-потом стали кидать бутылки. Я пытался… Но она… она задохнулась.
— Суки, — прошипел сквозь зубы Артем.
— Дядя Фима… Помнишь, он просил починить ему дверь? — Давид размазывал по лицу черные от гари слезы. — Ее заклинило. Он не смог открыть и сгорел. Мама побежала до деревни. Потом пришли Семен, дядя Женя и Константин Иванович. А я скрипку вон… — Давид протянул Артему обгоревший футляр. — Там огонь… а я руки тяну… а там… так жарко… я… — Давид задохнулся слезами и уткнулся в плечо Артема.
— Все кончилось, Додь… Теперь все будет хорошо! Главное — что Роза и ты живы. Теперь мы заживем, — Артем гладил его по спине. — Я нашу фотку на стенку шкафа прикрепил. Твой отец купит эту квартиру, затеет ремонт и отодвинет шкаф. А там, прикинь, — Артем поднял голову Давида и улыбнулся. — А там наша фотография. Он обрадуется, что увидел сына и…
— Опа! — раздалось из темноты. — Картина маслом. Шерочка с Машерочкой, — из-за деревьев показалась низенькая фигура Меченного и еще четырех парней из банды. Среди них Артем узнал только Пысу. — Вы уж извиняйте, что помешали вам миловаться, — Меченый криво ухмыльнулся. — Ну, чо? Скрипач, а сбацай нам на своей скрипке Мурку.
— Меченный, оставь его, — Артем встал и загородил собой Давида. — Чего меня не задираешь? Или боишься?
— Чо? — Меченый нахмурился и сделал шаг вперед. — На шару меня берешь, Псих? Или, мож, у тебя и правда с этим жиденком шуры-муры? — он зло засмеялся. Глядя на него, загоготала и остальная братия. — А чо, братва? Жиденок-то вылитая баба. Мож, кому этой рыжей сучки не хватило? Так может, заодно и его оприходуем?