— Ещё какое! — Подтвердил оборотень. — Я же сейчас озверею!
— А я кровь пить начну. — Не совсем уверенно поддержал Бутончик.
— Да чихать на нас хотел остроухий! — Возмутился маг. — Вон, сидит как под наркозом!
Талик оторвался от рассматривания дыр на штанах и обомлел. Эльф и Силь чуть ли не целовались! Безобразие какое! Несчастная Наташка косила в их сторону полными слёз глазами, но ни родная тётка, ни вошедшая в раж соавторша на девчонку не реагировали. Совсем в своё безумное творчество погрузились. На него, предполагаемого писателя, впрочем, тоже никто внимания не обращал — ни Наль, ни Баська. Гномыш почему-то похрипывал. Странно так, и страшно. А тут ещё Изольда жути добавила:
— Над землёй клубился туман! — Ни с того, ни с сего вдруг взвыла писательница.
«Ой, — трусливо пискнул Бутончик, — только что вроде был ясный осенний день, и ацтеки египтянина на костре жарили… Что ж у них в тумане-то будет!?»
— Это для Вас. — Шёпотом сообщила Талику Ольга и несколько развеяла жутковатое впечатление.
— Под пологом тумана из разверзнувшейся земли вылез горгуль, которого не могли видеть жители окрестных домов. — Продолжала Ольга. — Такова была их участь. Город погружался в темноту каждый вечер. Кругом было темно, потому что магоэнергии постоянно не хватало и жители практиковали веерное отключение электричества. Горгуль крался вдоль серых стен хрущёвок и высматривал жертву. Беспечная жена гнома-сантехника шла в тумане из рыбного магазина. Вдруг… туман заклубился, и из него выпрыгнул горгуль. — Патлатая авторша уставилась на Талика в упор с таким видом, как будто он лично извёл зазря эту неведомую «магоэнергию». — Женщина бегала, кричала и отбивалась, — не менее обвиняющим тоном продолжила Ольга, — но в тумане её было плохо слышно, и никто не поспешил на помощь. Свою красивую сумку в цветочек, которую она купила на те деньги, что муж выручил за починку унитаза на прошлой неделе, женщина уже потеряла. Рыба выпала и теперь извивалась на асфальте, блистая чешуёй. Горгуль настиг жертву, вонзил когти ей в спину и стал насиловать, жря.
Талик понял, что больше не выдержит: «жря» оказалось последней каплей. Баська тоже изнемог. Он совершенно неприлично хрюкнул и уточнил:
— Жря её, рыбу, сударыня?
— Её! — Сердито процедила попаданка.
— Эта… — не сдавался гномыш. Похоже, он был близок к истерике: слёзы из глаз уже катились, а сам он мелко трясся. — Рыбу, значит, всё-таки.
— Оххх, — Изольда в изнеможении закатила глаза, — да не рыбу, а её, жену сантехника он жрал.
Баська рухнул лбом в стол и закатился беззвучным смехом. Эльф и Силь уже не миловались. Кавайная хлопала пушистыми ресницами, пытаясь вдохнуть, хотя остроухий её вроде пока не душил. Он уставился на писательницу как чекист на врага народа, сглотнул и выдал: