Вдруг вижу: с широко разинутой пастью прямо на меня плывёт огромная рыба.
Деваться некуда. Поэтому я весь съёжился, подтянул колени и прижал их к телу, а когда рыба подплыла, нырнул к ней прямо в глотку, проскользнув мимо острых зубов, и сразу очутился в желудке.
В желудке у рыбы было совершенно темно, но зато очень тепло и уютно. Места тоже было достаточно.
Моё присутствие, видимо, вызывало у рыбы неприятные ощущения, и она, надо полагать, охотно бы от меня отделалась. Я кувыркался и прыгал, стараясь раздразнить рыбу самыми невероятными выходками, и даже попробовал сплясать шотландский танец.
Рыба дико взвыла от боли и почти вертикально приподняла половину туловища над водой. Тем самым она привлекла внимание плывущего мимо итальянского торгового судна.
Как раз этого я и добивался! Моряки убили её гарпунами и втащили на борт.
Я услышал, что люди на палубе обсуждают, как лучше всего разрубить рыбу. Мне стало очень страшно. Я боялся, что топорами они могут задеть и меня.
Но, к счастью, всё обошлось. Матросы вспороли рыбе брюхо, и, как только мелькнул луч света, я стал громко кричать, взывая о помощи.
Невозможно описать их ужас, когда они услышали человеческий голос, исходивший из рыбьего брюха. Но ещё больше они удивились, когда увидели человека в купальном костюме, вылезающего оттуда на волю.
Я приветствовал их лёгким поклоном, а они любезно предложили мне подкрепиться, что я и сделал с превеликим удовольствием.
Затем я прыгнул в море и поплыл на берег за своей одеждой.
Я набираю удивительных слуг
За несколько месяцев до моего последнего возвращения в Европу султан, которому я был представлен как римским, так и русским, и французским послами, поручил мне выполнить чрезвычайно важную миссию в Каире.
Я пустился в путь по суше в сопровождении многочисленной свиты.
Не успел я отъехать и нескольких миль от Константинополя, как увидел маленького тощего человека, быстро бегущего по полю. К каждой его ноге было привязано по тяжёлой гире, однако он летел как стрела.
Куда ты так торопишься? — крикнул я ему. — И зачем привязал к ногам такие гири? Ведь они мешают бежать!
Я служил в Вене, — отвечал скороход. — А сейчас бегу в Константинополь, надеюсь найти там какую-нибудь работу. Гири же привязал к ногам, чтобы умерить свой бег, потому что торопиться теперь мне некуда.
Я спросил, не желает ли он поступить ко мне на службу, и он охотно последовал за мной.
Мы отправились дальше.
У самой дороги на лугу мы заметили человека, который лежал, приложив ухо к земле.
Что ты делаешь? — спросил я его.