(Ещё польза от записей: словечки, фразочки, цитатки не прицепляются надолго, не вязнут, не осточертевают, вообще не повторяются больше раза. Уже ведь записано, зачем? И если кто недослышал, не оценил, то и ничего: записано, прочтёт.)
Опять отвлекаюсь... В общем, как я и догадывалась, секрет этого места (па-бамм!) в том, что никакого секрета нет. Не было даже приблизительно какого-то плана, по которому тут всё бы строилось. Было разве что ощущение, совсем не оригинальное — что the future is now, что «надо что-то делать», надо заново учиться людям жить вместе, чуть не с нуля, потому что воспроизводство и хозяйство уже не работают как клей для семьи. Если наш эксперимент удачен, то это именно удача, счастливый случай по большей части (это А. говорит, хотя, я думаю, он прибедняется). Так выпало, такие люди нашлись, и место, и время. «Удачно влюбились. И ещё раз. И ещё. Бывает.»
(По-моему, книги А. — самый важный первый фильтр, который мы все прошли. Включая его самого: никто же не знает, какие в нём книги есть, пока их не напишет.)
Насчет секса я тоже более или менее угадала (сюрпрайз). Ещё когда А. и М. жили парой, они поняли, что здесь ключ ко многим дверям. Начали пробовать, культивировать, придумывать, элементарно тренироваться. Подражательное отсеивать, своё искать. Что-то оказалось просто неинтересным, притягивало непопробованностью, но отпало, не затронуло, не прижилось. Но про многое и с самого начала было понятно: давить, цензурировать! Там же ой как не сплошь цветочки. Не всё даже позволительно проговаривать, что чувствуешь. Запросто утонуть можно, если открыть все шлюзы. Или если черпать вдохновение в литературе, причём не только в попсе: в этом смысле невелика разница между самой убогой порнографией и каким-нибудь Набоковым или, прости господи, Достоевским. В чём другом, а в этом все писатели устроены одинаково. (А кто не так устроен — так те или не писали, или уж этого старались не касаться. Как я их понимаю!)
Секс эволюционно связан с насилием и доминированием, эти вещи в мозгу срослись очень крепко, переплелись местами до неразличимости. У нас эта связь ослаблена — такие вот мы самоподобрались, четыре мутанта и кот, но совсем-то её порвать невозможно. Минное поле. Рудименты вылезают, надо отлавливать и активно давить. «Разгребать конюшни» это называется: конь прекрасное и благородное животное, но какает не думая. Мы должны учиться думать. (А уж я-то! Знаю, знаю, с чего мне начинать, потом напишу.) Спасает только, что мы сами друг друга отобрали, воспитали, и живём относительно замкнуто. Поэтому же и новичков нам судьба принимать: мы ведь убежище, без нас им таким деваться некуда, погибнут (это только отчасти невсерьёз).