Толстая девушка, отхлебнув чай , подала кружку гостье.
-На, попей. Он спит уже два часа, а до этого маялся в горячке.
Анжелика отпила глоток и встав, вышла за дверь.
***
Снился Егору удивительный сон, который овладел им так, что все силы были подчинены ему как подчинён султану храбрый янычар.
Ему предвиделся рай, созданный Богом в виде прекрасного сада. Вокруг рая был ад, весьма обширный, но райским насельникам он был неведом.
В раю летали птицы восхитительного вида и их пение было настолько красивым и беззаботным, что Егору казалось, что это и вовсе не птицы, а какие-то голограммы, созданные некоторым учёным – гением. В оперении птиц была видна превосходность разума их Создателя. Есть ли что подобное на Земле? Если только в примере ребёнка, вставшего по утру и бродившего по лугам в поисках своей подружки, где-то спрятавшейся.
Проходя по этому саду, Мельников, держа руки за спину, дивился величию всей этой дивной красоты. Хотелось говорить стихами, но вокруг не было никого. И вот, почти из не от куда показалась фигура Гёте ( он сразу его узнал); тот сидел на камне и что-то писал, вертя во рту тростинкой.
Гёте в эту минуту был задумчив и сосредоточен, по-видимому, он был чем-то озадачен.
Егор подошёл к поэту и произнёс робко, на каком-то неведомом языке. Этот язык был словно скороговоркой, одна песня была подобна ему.
-Вы тот, кого я знал по книгам на Земле?
Гёте поднял голову и улыбнулся:
-Я Гёте. Теперь я слуга Божий. а раньше старался Ему подражать своими стихами.
-А что вы пишите?
Поэт показал на птицу, бело-розовое оперение которой замечательно смотрелось на фоне салатового цвета дереве, источаемого восхитительный аромат.
-Я веду наблюдение за этой птицей. Ещё ребёнком, в той земной жизни, я восхищался величественным видом пернатых. Посмотрите на орла: не в нём ли явлена вся мощь и сила? А аист – не это ли само милосердие и забота? Все они – не пустой звук, а предвестники восторга. Об этом я пишу.
Егор вздохнул.
-Но кому вы пишите. здесь нет никого.
Гёте ещё раз улыбнулся:
-О, по-видимому, вы здесь недолго. Здесь много счастливцев, отмеченных благодарностью Всевышнего. В ста шагах от меня, у холодной реки пишет Моне; дальше – Бетховен учит детей музыке… Все гении здесь, это только надо увидеть.
И много бродил Егор по этим славным местам и так не хотелось возвращаться в ту действительность, где его обмороженное тело было накрыто медвежьей шкурой.
Сон этот много дал сил. Но парню стало казаться, где-то в полубреду, что он многое отдал бы, чтобы только возвратиться в вечную обитель.