Ендрек принес молоко и подал девушке, которая напоила отца.
— Спаси вас бог! — вздохнул больной. — Добрые вы люди.
— Только бы от вас не было нам худа, — вполголоса проговорила Слимакова.
— А что мы можем вам сделать? — спросил больной. — Землю у вас отнимем? Или скотину будем гонять на ваш луг? Или воровать пойдем да разбойничать? У нас люди спокойные, никому поперек дороги не станут, только бы к ним не лезли…
— Купили же вы нашу деревню, — попрекнул его Слимак.
— А зачем ее продал ваш пан? — возразил больной. — Если бы этой землей, вместо одного пана, который ничего не делал, а только деньги мотал, если бы, говорю, этой землей владело человек тридцать мужиков, наши бы сюда не пришли. И почему вы сами не купили у него поместье всем обществом? Деньги у вас такие же, как у нас, и такие же права, как у нас. Живете вы тут испокон веков, но о том, что можно купить эту землю, вы не подумали, покуда не пришли сюда колонисты из-за Вислы. А теперь, когда наши купили имение, это вам мозолит глаза. А пан вам не мозолил глаза?
Задохнувшись, он опустил голову на грудь и разглядывал свои исхудалые руки. С минуту помолчав, он снова заговорил:
— Наконец, кому колонисты продают прежнюю свою колонию? Крестьянам. За Вислой все у нас раскупили крестьяне, да и везде покупают только крестьяне.
— А вот один из ваших хочет у меня выманить землю, — сказал Слимак.
— То-то и есть, — подтвердила Слимакова.
— Кто же это? — спросил больной.
— Я почем знаю кто? — ответил Слимак. — Были они у меня уже два раза — старик какой-то да бородатый. Польстились на мою гору. Говорят, ветряную мельницу хотят на ней ставить.
— Это Хаммер, — вполголоса промолвила девушка, глядя на отца.
— Опять Хаммер, — тихо повторил больной. — Он и нам наделал немало хлопот, — прибавил он громче. — Наши хотели идти за Буг. Там отдают землю по тридцати рублей за морг, а он потащил сюда, потому что у вас строят железную дорогу. Ну, наши и купили здесь землю по семьдесят рублей за морг и по уши задолжали еврею, а кто знает, чем все это кончится?..
Тем временем девушка достала краюху черного хлеба, поела сама и покормила собаку, глядя в ту сторону, где среди поля расположились лагерем колонисты.
— Поедем, отец, — сказала она.
— Поедем, — согласился больной. — Сколько с нас следует за молоко? — спросил он Слимака.
Мужик пожал плечами.
— Ежели бы мы хотели с вас деньги брать, — сказал он, — так не стали бы потчевать.
— Ну, спаси вас господь за вашу доброту, — проговорил больной.
— Счастливый путь! — ответили супруги.
Больной со стоном улегся в тележку, девушка накинула шлею на правое плечо и через грудь под левую руку, собака поднялась с земли и встряхнулась, словно показывая, что она готова двинуться в путь.