Овчаж попробовал встать, но вместо этого повернулся на другой бок. Тотчас же удары по голове и встряхивание возобновились с еще большей силой, и чей-то сдавленный голос (так показалось батраку) снова закричал:
— Ну, вставай, ты!.. Чтоб тебе сквозь землю провалиться!..
Мацек поднялся и сел. Голова у него отяжелела, как камень, глаза резало от дневного света, и он их снова закрыл, подперев голову рукой. Он попытался собраться с мыслями; в первую минуту ему показалось, что он угорел.
Но вот снова его ударили кулаком по лицу — раз и еще раз. Мацек с трудом открыл глаза и увидел, что бьет его Слимак. Мужик обезумел от гнева.
— Вы за что меня бьете? — с изумлением спросил Мацек.
— Где лошади, вор проклятый?.. — ревел Слимак.
— Лошади?.. — пробормотал Мацек.
Он пополз на четвереньках со своей подстилки, вылез во двор и опять повторил:
— Лошади… Какие лошади?
И вдруг его вырвало. После этого он немного пришел в себя и заглянул в конюшню. Как будто там чего-то не хватало. Мацек потер лоб, стараясь разбудить ленивую мысль, и снова глянул. Конюшня была пуста.
— А лошади где? — в свою очередь, спросил Овчаж.
— Где?.. — рявкнул Слимак. — Ты своих дружков спроси, куда они их угнали, — вор!..
Батрак растерянно развел руками.
— Я лошадей не угонял, — сказал он. — Всю ночь я не выходил отсюда… Что-то со мной неладно; видать, я захворал…
Он покачнулся, но удержался, схватившись за косяк.
— Нечего тут болтать!.. Чего дурака валяешь, не видишь разве, что лошадей у меня украли?.. — кричал, кипя от гнева, Слимак. — Ворам-то надо было ворота отомкнуть да через тебя лошадей провести.
— Никто тут ворот не отпирал и лошадей через меня не выводил, накажи меня бог, коли я вру! — сказал Овчаж, ударяя себя кулаком в грудь.
И вдруг заплакал.
В эту минуту из-за риги показались Ендрек и Слимакова.
— Тятя! — крикнул, подбегая, мальчик. — Бурек околел, лежит под забором…
— Воры его отравили, — прибавила мать, — видно, пена у него шла… Так и замерзла на морде.
Овчаж, едва стоявший на ногах, опустился на порог.
— Да и с этим что-то сделалось, — сказал Слимак, — совсем ополоумел. Насилу его добудился… Да еще хворь к нему привязалась…
— Ну и пусть себе подыхает! — крикнула Слимакова, грозя кулаком. — Спал в конюшне и дал лошадей украсть… Чтоб ему ни дна ни покрышки, когда околеет!
Ендрек нагнулся за камнем, чтобы швырнуть в Овчажа, но родители удержали его. Присмотревшись получше, они заметили, что батрак изменился до неузнаваемости. Лицо у него посерело, губы стали бледными, как у покойника, глаза ввалились.
— Может, и его отравили? — шепнула хозяйка.