– Давайте, – сказал он, снимая с лица веточку водоросли. – Пора на поиски.
Он встал и намылился, чтобы надеть гидрокостюм на чистое тело. Другой брат тоже намыливался. Я перелез через стиральную машину и тоже забрался в ванну. Там уже осталось совсем мало места. На глубине мылились мои братья. Сесть было некуда, поэтому я стоял, пришлось даже немного свеситься за борт.
Я знал, что нас ждет непростой рейс. Рядом, в гостиной, мама с подругой хихикали и раскачивались на стульях туда-сюда. Может, лучше остаться дома, в безопасности, поближе к торту, яичному ликеру и к песенке, которую они пели?
– Ну как, помылся? – спросил мой брат, застегивая молнию на гидрокостюме. – Или ты не с нами?
– Нет, я с вами, – отозвался я, и мне дали мыло, а через две секунды я уже тоже быстро-быстро переодевался в гидрокостюм.
– Отлично, – сказал мой брат. – Начинаем!
И поднял кусок мыла вверх.
– Начинаем! – сказал другой брат.
– Начинаем! – сказал я с опозданием.
Мыло уже скользнуло на дно.
Братья нырнули за ним следом. Они рисковали жизнью. Тут или пан, или пропал. Тому, кто найдет сокровище, улыбнется счастье.
Едва братья погрузились под воду, как счастье само заглянуло к нам из гостиной.
Все то время, наверное целую минуту, пока попы моих братьев торчали из воды, мама с подругой, которую мы раньше никогда не видели, стояли около ванны, прикусив губу. Их щеки раскраснелись. Они показывали друг другу на две попы и с трудом сдерживали смех. Они изо всех сил старались не расхохотаться раньше времени, но это было трудно, потому что их переполняло счастье.
Мама всегда тщательно заправляла края наших одеял под матрас, специально для того, чтобы внутри стало совсем темно, если спрятаться с головой. И там было хоть глаз выколи, особенно в ногах. И воздух туда проникал еле-еле, так что, когда я ложился под одеяло черепашкой, согнув колени и прижав руки к груди, становилось невыносимо душно.
Но в последний миг, когда я уже почти задыхался и готов был наделать в штаны от страха, что белого света мне уже не видать, на помощь приходили братья. Они с криками вбегали в комнату, запрыгивали на мою кровать и вытаскивали меня из-под одеяла со стороны подушки: я появлялся на свет как новорожденный и хватал ртом воздух.
– Еще жив, – обязательно говорил кто-нибудь из братьев. И я улыбался от уха до уха. Щеки мои горели от духоты и от неземного счастья. Все тело пощипывало, а душа ликовала, что я жив, и что братья живы, и что слышно, как мама возится на кухне – значит, тоже жива.
Тем временем братья устремлялись вон из спальни, стрекоча как пулеметы, а иногда и вовсе бабахая, как разрывающиеся одна за другой бомбы, и в несколько секунд учиняли разгром на лестничной площадке и в ближних к ней комнатах. Потом все шестеро падали как убитые и лежали неподвижно под опрокинувшимися на них стульями, а я хохотал во все горло.