– Маррис! – выдохнула я. – Мало ему было… Он и на Рикардо кинулся?
– Я же говорил, одни беды от него, – обронил Рыжий и посмотрел зачем-то на солнце, затянутое серой дымкой.
– А я предлагала оставить его… совсем. Но да, я помню, ты не палач! – фыркнула я. – Да и сама я его пожалела, на мне вины не меньше… Этак ведь он и поселок сдаст? Ты сам говорил, допросить могут… как следует, не по-твоему?
– Клешнявый, – сказал он, не ответив, – если мы сейчас от берега отвалим, сумеем уйти?
– Н-ну… – тот почесал бородку, прищурился, глядя на рейд. – Нет. Был бы это мой старый баркас, проскочили бы, а это корыто неважно под парусом идет, шонгори больше на веслах ходить любят. Но тут весла, сам видел, только на случай полного штиля, да и нету у нас двух десятков гребцов! Наши парни на палубе понадобятся, если отбиваться придется, ну и… – он развел руками.
– А если хороший ветер поднимется? Проскочим мимо тех вон… – Рыжий кивнул на маячившие на горизонте боевые корабли.
– Ветер нужен оч-чень хороший, – подумав, ответил Клешнявый. – Сильный, ровный, потому как галсами «Ястреб» опять-таки идет плохо. А вот если дунет с берега, да не порывами, не ураганом, тогда он полетит. Сам за штурвал встану, обойду тех-то… Пока они паруса переставят, мы далеко будем.
– Тогда начинай, – серьезно сказал тот. – Ты говорил, что можешь поднять ветерок.
– Э, нет, командир, надолго меня не хватит, – покачал головой Клешнявый. – Если во всю силу – выдохнусь, едва из порта выйдем, тут-то нас и возьмут…
– Может, мне пособить? – прогудела Медда. – С большой водой я дела не имела, а вот с текучей… Тут вот поток идет от берега, я его маленько завернуть смогу, пожалуй, чтоб на себе нес!
– Все равно мало будет.
– Вели своим парням, – сказал Рыжий после паузы, – чтобы подожгли причалы да драпали. Бочонка хватит. И поднимай попутный ветер. И ты, Медда, заворачивай течение, только гляди, чтобы точно по ветру. А я помогу.
– Рыжий, ты чего? – с опаской спросил Клешнявый, сглотнув. – Пожжем же и корабли, и… Братья нам спасибо не скажут!
– Эту гниль в самом деле нужно сжечь, – сказала я и передернулась, когда с берега густо потянуло тухлой рыбой. Хоть мне и не было ясно, что затеял Рыжий, но по глазам его было видно: он может вытащить нас отсюда. – Братьям я заплачу, если жива буду. Все одно торговли никакой. Ну и, может, передашь верным людям, чтобы тоже отваливали от берега как начнется? Да поскорее! Авось, успеют…
– Живее, – велел Рыжий, и Клешнявого с парой матросов как ветром сдуло.
Вскоре на причалах началась суета. Ясно, выходить в море было запрещено, но я видела, как матросы споро, но без суеты проверяют снасти, закрепляют что-то на палубах – это творилось и на больших шхунах, и на разномастных рыбацких баркасах. Парусные лодки тоже готовы были к бегству, а весельные брали на буксир корабли побольше.