Боли больше не было, а внутри стало легко и как-то спокойно. Думать о том, где я, что со мной будет дальше, не хотелось. Если я умерла, разницы уже никакой, а если Ян с Клешнявым все-таки ухитрились погасить огонь и я теперь лежу, обожженная и одурманенная разными снадобьями, то… Я встану только ради того, чтобы убить эту парочку собственноручно.
– Ну, чего она? – прошептал над ухом знакомый голос. Медда, что ли?
– Да ничего, в обмороке, – ответил другой. А это точно Леата! Слава Создателю, жива! – Шутка ли, после такого… Ничего, скоро придет в себя. Да шагай ты ровней, не бревно несешь!
– Знаешь, я тоже еще на ногах нетвердо стою, – мрачно ответил знакомый мужской голос. – Не каждый день меня убивают!
– На тебе ни царапинки нет, так что умолкни!
– Да говорю же, я сама могу, – встряла Медда, – она легонькая, сестрица-то потяжелее будет, а и ту я снесла. Ну-ка, дай!
– Не отдам, – тихо произнес мужчина, и я почувствовала, как он сильнее притиснул меня к себе. – Никому не отдам. Как она меня…
– Тогда не спотыкайся на каждом шагу, ерша тебе в глотку! – буркнула Леата. – А если устал, так и скажи, передохнуть остановимся. Фиона вон тоже еле ковыляет, и Арнольд пыхтит, как кузнечный мех.
– Да, привал лишним не будет, – согласился он, и мир перестал качаться.
Лица моего коснулась шершавая ладонь, теплая, такая знакомая, пахнущая дымом…
– Рыжий, – шепнула я, но голоса не было, в горле пересохло. Кто-то влил мне в рот немного воды, и я повторила громче: – Рыжий!
– Тут я, хозяйка, – ответил он, – ты глаза-то открой, сама увидишь.
К векам будто по корабельному якорю привесили, ресницы слиплись, но я проморгалась все-таки.
Это был он. Живой, настоящий Рыжий, он держал меня на коленях, как ребенка…
– Мы умерли, да? – по-прежнему шепотом спросила я.
– Да нет, вроде живы еще, – ворчливо ответила Леата и шлепнула мне на лицо холодную мокрую тряпку. – Подержи так, госпожа, а то у тебя глаз не видно!
– Говорил же я, что зареванные девушки ужасно выглядят, – фыркнул Рыжий.
Ему, похоже, даже смерть была как с гуся вода!
– А ты откуда взялась? – спросила я зачем-то у Леаты, решив ничему уже не удивляться, и огляделась: мы были уже не на самом берегу, а на косогоре, заросшем старыми соснами.
Здесь мы оставили лошадей, и Тван, учуяв меня, фыркал и норовил оборвать привязь, да и Твэй не отставал.
– С береговыми братьями пришла, – ответила она. На ней было потрепанное платье с передником и крестьянский чепец, из-под которого выбивались светлые волосы, видно фальшивые. Ни дать ни взять, тетушка из предместья! – Из дворца мне пришлось ноги уносить. Сестре твоей спасибо, упредила и подсказала, каким потайным ходом лучше выйти, чтоб никто не заметил. Я и задала стрекача, а в мои годы от стражи бегать…