– Лучше бы Медду с собой взяла, – пробормотал Маррис, расслышавший последние слова.
– Не твое дело, с кем королева купаться ходит, – обрезал Клешнявый и подкинул хвороста в огонь. – Ты ей не брат, не сват, не жених, вот и закрой рот.
– Знаешь, – закипая, проговорил тот, – я дворянин, и выслушивать подобное от какого-то висельника не намерен! Изволь принести извинения!
– Угу, ты еще кулачки сожми и ножками затопай, – гоготнул тот. – Да не пугай ты меня своей ковырялкой, у меня получше имеется!
У Клешнявого была сабля хорошей работы, и управляться он с ней умел, в этом сомневаться не приходилось.
– Не покалечь паренька, – ухмыльнулся Рыжий и протянул мне руку. – Пойдем, хозяйка. А эти двое пускай полаются, бодрее будут!
Возле ручья веяло прохладой, вода журчала, унося прочь пожухлые листья и мелкий лесной сор, а на дне блестели окатанные камешки, будто драгоценности, и не скажешь, что это обычная галька…
– О чем ты хотела поговорить, хозяйка? – спросил Рыжий, напившись ледяной воды, от которой зубы ломило.
– О тебе. И о Маррисе. Он, видишь ли… – я усмехнулась, – всерьез возжелал сделаться моим консортом.
– Неужели? – Рыжий сощурился, и его темные глаза сделались похожи на бойницы. – И что же он сказал тебе?
– Нес всякую чушь о том, как влюбился в меня с первого взгляда, когда нам обоим было лет по десять или около того, – вздохнула я и присела рядом, опустив руку в холодную воду. На пальцах собирались пузырьки воздуха, так забавно и щекотно…
– А что, по-твоему, нельзя влюбиться вот так, сколько бы лет ни было избраннице или избраннику? – после паузы спросил он.
– Наверно, можно, – ответила я. – Я помню, что ты говорил о Саннежи… Но то Саннежи, а это – Маррис, и речь о том, что у него имеется свой расчет. Послушай, чего он мне наговорил…
Рыжий выслушал меня, потом кивнул:
– Все совпадает с его откровениями там, на постоялом дворе. Надо же, на что замахнулся, принцессу ему подавай с троном вместе! Ты ему верно сказала: захотел бы, давно собрал верных людей, пришиб Рикардо да вызволил тебя. А так – чужими руками жар загребать – любой дурак может.
– Что с ним делать-то? – удрученно спросила я. – Убить… жалко, он ведь, мне показалось, сам верит в то, что говорит. С собой брать – хуже не придумаешь! И узнать его могут, и сам он проговорится… Может, оставим у контрабандистов? Уж не сбежит он от них, как полагаешь?
– Присмотрят, чтобы никуда не подевался, – улыбнулся Рыжий и тут же скривился – давал о себе знать рубец наполовину лица.
– Руки! – тут же приказала я и схватила его за запястье. – Связывать тебя, что ли, чтобы не трогал? Скоро подживет, что ты, как маленький, все расковырять норовишь? Будто никогда не ранился всерьез…