Но не бывать этому. Никогда!
Пусть я в Омуте хоть вечность проведу, но в свой мир нечисть не выпущу.
И Шайтас в ту ночь лишь рычал бессильно, сменив облик на звериный, но заставить не мог.
…Сегодня травы опять засохли, но на этот раз я их поливать не стала – знала уже, что бесполезно. Каждый день Шайтас придумывал новую забаву, чтобы заставить меня распахнуть ворота. И каждую ночь. Его ласки становились все изощреннее и жаднее, алые глаза наливались кровью, когда он целовал меня. Но я упрямо говорила «нет». И он злился все сильнее от моей непокорности. Шелка были изодраны его когтями, травы засохли, и звезды исчезли с ночного неба.
– Своенравная ведьма! – рычал он, яростно колотя хвостом по постели, нависая надо мной зверем. – Согласись! Стань моей! Шаисса… – и облик его менялся на человеческий, а поцелуи дурманили лаской. – Зачем мучаешь? Разве ты не видишь, что со мной? Стань моей… Мне нужно твое согласие… Лишь одно слово… Все тебе отдам, мир к ногам положу, стань моей…
Но я отворачивалась, и демон вновь менял облик, разносил в щепки дорогое убранство покоев.
Теперь в Омуте всегда была ночь – так Шайтас меня наказывал, и я устала от бесконечной тьмы. Хотелось солнца. И сегодня спать я легла, надеясь, что мне оно привидится хоть во сне.
– Откроешь ворота – и весь мир твой станет… Все земли и моря, деревья и пшеничные колосья, буреломы и чащобы. Города и веси, тракты и реки, гнезда птичьи и норы барсучьи… Все твое, все подвластное… Захочешь – погубишь, пожелаешь – помилуешь… И солнце светить станет лишь для тебя, Шаисса… Яркое, теплое, красное солнце, как ты любишь…
Слова убаюкивали, и я улыбнулась сквозь дрему.
– Не может солнышко для одного человека светить, Шайтас. Оно для всех… – прошептала, не открывая глаз. Не хотела смотреть в его красивое нечеловеческое лицо.
– А для тебя будет.
– Ты не понимаешь, демон, – вздохнула я. – Когда солнце для одного, то и не греет оно вовсе. И смысла в том нет – для одного. Не с кем тепло разделить, не с кем порадоваться. Такое солнце мне не нужно.
– Глупая ведьма!
Он снова разозлился, но из рук своих меня не выпустил, оплел, словно змей, прижал крепко.
– Зачем упрямишься, Шаисса? Разве плохо тебе со мной?
Я пожала плечами.
– По-разному.
– Так ведь у вас, людей, так и бывает? По-разному? Чем же ты опять недовольна? Объясни мне, что еще я должен для тебя сделать?!
Я вздохнула. И не объяснить ведь. Да я и не пытаюсь, все равно не поймет.
– Почему противишься? – Его шепот обжигает, а руки вновь ласкают, губы трогают нежно. – Я дам тебе наслаждение, которого ты не знала, Шаисса. Только согласись… Стань моей, скажи да… Открой ворота для моих подданных… правь со мной, раздели власть и наслаждение, стань моей…