Обед прошел в обстановке радостной, скованный студент, наевшись горячего бульона, расслабился и смотрел уже с любопытством – живым и удивленным. Мне нравились его взгляды, страха в них не было, хотя паренек, конечно, заметил и необычную обстановку дома, и разные… атрибуты. Глупым мальчишка не был и два плюс два сложить мог. Но неудобных вопросов он не задавал, просто свел на миг брови, словно решая для себя какую-то сложную задачу. А потом, решив, вновь улыбнулся – открыто и спокойно.
После обеда Леля утащила парня к подножию гор, показывать водопад и пещеры, а я осталась убирать. За сестру я не волновалась: она эти места знала не хуже меня, и все тропки здесь исхожены вдоль и поперек. И лес этот тоже знает и любит Лелю, значит, где надо и ветку уберет, и дорожку подскажет. Артема попытает, возможно, но это лишь на пользу ему. Мужчинам нужны преодоления и препятствия, пусть и небольшие, а в том, что щуплый студент – мужчина, я не сомневалась. Не в смысле его половой принадлежности, а в понимании души и силы.
Ворона задремала, беспомощно опустив сломанное крыло, и тревожить ее я не стала, лишь обвязала красной нитью клетку, сплела сеть для птицы. Ниточка сил придаст и боль отведет, может, еще и взлетит крикливая.
Студенты вернулись уже на вечерней зорьке, раскрасневшиеся и довольные, с глазами, затянутыми мечтательной дымкой первой влюбленности. Я на них смотрела с улыбкой. Правда, постелила им на втором этаже, в раздельных спальнях. Сама же легла внизу, прислушиваясь к звукам старого дома. Он шептал мне о мышах в подполе, о нахальном пауке, затянувшем чердак своей сетью, о прохудившейся крыше и проказнике-ветре, пляшущем на водосточной трубе. О том, что пора обновить забор да подлатать крыльцо, а еще о юных влюбленных, что встретились посреди коридора, пробираясь друг к другу под покровом ночи…
Я слушала его сказки и вздыхала тихонько. Лежала с открытыми глазами. Не спалось.
А потом накинула куртку, сунула ноги в сапоги и вышла на крыльцо. Лес стоял темно-синий, затянутый поволокой, словно девица на выданье. Еще месяц, и в эти края придут холода, ели накинут на ветви серебристое кружево, затянется ледком озеро, и лишь водопад будет биться с морозом и звенеть до самого января, а потом достойно сдастся и тихо уснет под хрустальным панцирем льда.
Голые коленки, торчащие из-под длинной куртки, замерзли, но я не обратила внимания. Дошла до Сизой Ели, гордо стоящей на границе с лесом, провела ладонью по растопыренным иголкам.
«Скоро…» – тихий шепот мазнул по щеке птичьим крылом, коснулся ветром пряди на виске. И вновь я вздрогнула. Кое-что я не рассказывала даже любимой сестре. Хранила эту тайну в глубине своей души, молчала о своих снах, после которых просыпалась с неистово бьющимся сердцем, испариной на лбу и пересохшими губами. Мне снились… поцелуи. И глаза – алые, словно свежая кровь. И лицо – слишком красивое, чтобы быть человеческим. Я боялась его – приходящего во снах. И в то же время ждала.