– Как же мне забыть? – не поворачивая головы, откликнулся он. – Помню, ведьма…
– Полнолуние завтра. С самого утра уйдешь из леса и до новой зари ни шагу в его сторону не сделаешь. Понял меня?
Он кивнул молча, ссутулился на лавке. Хлесса моя к служке привыкла так, что подошла, голову ему на колени положила, чтобы за ухом погладил. Он почесал рассеянно, словно пса домашнего, даже не посмотрев на клыки. Тоже привык уже… И как-то грустно мне стало от этого.
А утром, когда я проснулась, служителя в сторожке уже не было.
До вечера я перебирала свои травки, варила настойки впрок, корешки сушила. Даже и забыла о луне, опомнилась, лишь когда первый луч в окошко скользнул да я щуриться устала в наступившей темноте. Достала новую свечу, зажгла и замерла. Улыбнулась… Подняла ладони к лицу: светлые, тонкие, с розовыми ноготками, а не когтями звериными. Человеческие.
Тенька подошла, меня обнюхала опасливо, но признала. Да и привыкла уже за столько лет, что раз в луну хозяйка облик меняет. И сидеть бы мне в лачуге, тенью занавесившись, но надо на скалы сходить, набрать воды, в которую полная луна смотрелась, на себя любовалась. Так что я балахон свой скинула, вытянула из подпола припрятанные штаны и новый зимний кожух, взамен драного, шапку натянула, повесила на спину мешок со склянкой и пошла.
Зимушка тропинку первым снежком уже припорошила, морозцем скрепила, так что она поскрипывала под ногами. И дышалось легко, радостно. До скал добралась быстро, даже не заметила, как тропка вверх пошла, довела меня до самых источников. Здесь их было несколько: два горячих, в которых и в суровую зиму купаться можно, и один студеный настолько, что и в жару глотнешь – зубы заломит. Вот к нему я и отправилась. Полная луна смотрелась в источник желтым боком: красивая, золотая, светом все скалы залившая. Я присела на камушек, стянула шапку. Рыжая коса тяжело упала на спину, непривычно. Опустила ладони в прозрачную воду, заглянула, как в зеркало серебряное. Смотрюсь иногда, чтобы совсем не забыть, как выгляжу… Вздохнула, ударила по воде ладонью, да за дело принялась. Нечего сидеть, на себя любоваться, луна ждать не будет. Набрала склянку, запечатала, в мешок убрала. Вспомнила, что хорошо бы еще и плесени пещерной наскрести, поднялась… и замерла.
У камней стоял служитель.
Я попятилась, кляня себя на чем свет стоит. И его заодно. Вот же гад ползучий, а обещал ведь до зари в лес не соваться… Или посчитал, что скалы – уже не лес?
Я еще отступила, а он ко мне шагнул, вышел из тени.
– Не бойся, – сказал служитель и руку мне протянул. – Не убегай, прошу тебя! Я тебя не обижу, Светлым богом Атисом клянусь! Никогда тебе дурного не сделаю!