– Домой едем, – вздохнула я. – Хватит уже, нагулялись. Таир, ты чего нахмурился?
– Холодом тянет, – неуверенно протянул мальчишка. – Не чуешь? А ведь день погожий, солнечный… Но все по ногам словно сквозняк гуляет…
– Шайтас рядом, – сквозь зубы процедила я, глянула на притихших детей остро. – Слишком близко. А холодок – признак недобрый, знать, где-то дверь незапертая. Плохо дело. А ну, живо убираемся отсюда…
Но только уйти мы не успели. Закричала где-то в толпе девица, и народ шарахнулся в сторону, как чумной. Тут уж и я почуяла холод – нехороший, нездешний. Осмотрелась, нахмурившись, не зная, что предпринять. Лезть в толпу разбираться – желания не было, но и мимо пройти – никак. Да и голос девичий, надрывный, жалостливый, рвал сердце.
– Стойте на месте, – велела я детишкам. Но, конечно, они сразу следом увязались, да разворачивать их не стала, только рукой махнула.
Плач раздавался от кибиток кочевниц, и я торопливо пошла в ту сторону. Люди толпились, не давая пройти, и пришлось расталкивать их локтями. Под навесом сидела старуха и стонала в голос. Худые руки в браслетах, седые космы под красным платком, а глаза знакомые – черные да дерзкие. Видела я уже сегодня эти глаза…
– Шаисса, здесь что-то не так, – на ухо мне прошептал Таир. Мальчишка побледнел и зябко поежился, хотя и припекало Ивушки яркое полуденное солнце. Да я и сама чуяла. Кочевница меня увидела, плакать перестала, поманила пальцем. Люди к ней не приближались, хоть и смотрели кто с испугом, кто с праздным любопытством. Но из кибитки выскочили здоровые мужики да старуха, отогнали любопытствующих. И смотреть простому человеку не на что – сидит на земле косматая плачущая кочевница, вот и все развлеченьице. Я присела рядом. Положила осторожно ладонь на землю – пальцы от изморози свело.
– Помоги, – прошептала кочевница.
Я тронула ее кожу на запястье – сухую, пергаментную. Выпил кто-то ее силу и красоту, всю целиком, за один глоток. Черное это колдовство, страшное и про́клятое. Жизнь и молодость можно по каплям у природы брать – из травинок и цветов, сот медовых и родников журчащих, почек березовых и земли. Взять немного с благодарностью и поклоном – на пользу и без расплаты. А можно разом из живого человека вытащить, выпить, как кружку молока, оставив почти пустую оболочку. Но за силу платить придется душой… За такую ворожбу Шайтас Омут с радостью откроет, прямо на месте.
Так для кого же тут демон дверь держит, для чьей души?
– Кто это сделал?
– Не знаю, – прохрипела кочевница. – Не почувствовала… Хохотала да танцевала, а потом разом силы закончились, упала наземь… А как взглянула на себя в зеркало, так чуть не умерла… Но мне и так недолго, чувствую, осталось.