Война принесла в нашу дремотно-мирную жизнь какое-то лихорадочное оживление. В казармах, которые расположены были рядом с больницей, стоял запасный полк. На обоих больших пустырях, перед больницей и между нашим домом и казармой, обучали солдат. Подражая солдатам, проделывать ружейные приемы с палками учились и мальчишки, а среди них и я.
— Коли назад!
— Вперед прикладом бей!
— От кавалерии закройся!
И, конечно, только воздействием войны можно объяснить то, что я принял участие в изготовлении собственными средствами пороха.
Сверстники мои, Алеша и Сеня, тайком притащили составные части пороха, уж не знаю, где они его достали. И мы, забравшись в дальнюю часть сада, смешали эти составные части в медном тазу, предназначенном для варки варенья.
Взрыва не последовало, даже огня не было, только курчавый беленький дымок… Тогда Сеня, самый храбрый из нас, подошел и в тазу помешал пятерней. И тут-то загремел долгожданный взрыв! Фигура Сени исчезла в густом дыму. Мы с Алешей сначала кинулись бежать от места взрыва, но потом вернулись. Сеня морщился, держась за руку, с которой капала кровь.
— Что, Сеня, больно?! — кинулись мы к нему.
— Дерет очень… — кряхтя и морщась, ответил он.
— Влетит нам за это дело, — высказал предположение Алешка.
Но, если бы мы даже и захотели скрыть нашу шалость, это не получилось бы. Звук взрыва уже вызвал переполох, нас звали, и мы покорно пошли на зов. С каждым шагом наше уважение к Сене увеличивалось, — ведь он даже не пикнул, хотя ему было очень больно. Он только кряхтел и морщился.
Когда старшие Сенины сестры, мать Алеши и моя мать стали нас бранить, отец неожиданно стал на нашу сторону и увел к себе в кабинет.
— Значит, решили изобрести порох? Что ж, хорошее дело. Пятерней помешал? А ты бы еще нагнулся, тогда бы без глаз остался, вот весело было бы… — говорил папа, смазывая йодом окровавленную Сенину руку.
С нее лохмотьями свисала кожа. Заметив, что Алеша отвернулся и побледнел, отец сказал:
— Нет, ты смотри, смотри… Сын офицера, в кадетский корпус собираешься? Так привыкай, дружок! А вот кто из вас действительно герой, так это Сенька, настоящий воин! Только, кроме храбрости, воину еще и ум требуется, а ты большого ума в этом деле не обнаружил. Если уже решил помешать вашу смесь, взял бы палку…
Так, посмеиваясь, с шутками и прибаутками, отец закончил перевязку, подвесил Сенину руку на перевязь и вывел нас к обеденному столу.
Война, война, война, все дышало войной! По воскресеньям у нас, кроме обычных знакомых, стали бывать офицеры и военные врачи.
Каждый вечер после работы в кабинете отца (наверное, в больнице не было в то время свободного помещения) собирались девушки в белых халатах, с красными крестами на косынках: отец вел занятия с сестрами милосердия. Я подходил к дверям послушать, и до меня доходил то мягко рокочущий голос отца, то робкие голоса девушек. Гордость за отца, уважение и любовь к нему переполняли мою душу.