– Тогда почему об этом пишут в газетах?
– Не знаю, Мэри. Прессу будоражит абсолютно все, что связано с Беллой. Стоит кому-то заикнуться, что ее где-то видели, – и газетчики несутся туда рыскать. Сами же знаете, что это за люди!
Хотя на самом деле ни ей, ни мне это было неизвестно – во всяком случае, тогда.
– Прошу вас, Мэри, не волнуйтесь понапрасну. Мы выясним всю правду. За неделю все это утрясется. Позаботьтесь лучше о себе и о любимом Джордже.
Повесив трубку, я еще долго стояла точно оглушенная. Когда Глен вышел из ванной, я так и не тронулась с места. У него были мокрые волосы, и, когда он меня поцеловал, я ощутила прикосновение его влажной кожи.
– Ну, как там матушка? – спросил он. – Наверно, вся в переживаниях. Что ты ей сказала?
Готовя Глену завтрак, я повторила весь наш разговор с ней. За те два дня, что минули после его возвращения из полицейского участка, он почти ничего не ел. Он был настолько измученным, что есть мог разве только тосты.
– Как насчет яичницы с беконом? – спросила я.
– С удовольствием, – ответил он, садясь за стол.
Я попыталась беспечно щебетать о разных обыденных вещах, но все это звучало очень фальшиво. Глен оборвал мою трескотню, поцеловал меня и сказал:
– Впереди у нас, Джинни, очень трудные времена. Люди станут говорить о нас всяческие гадости – и, возможно, даже в глаза. Мы должны быть к этому готовы. Это чудовищная ошибка, но мы не должны позволить ей разрушить нашу жизнь. Нам надо оставаться сильными и стойкими, пока не выяснится правда. Ты уверена, что сможешь это выдержать?
Я поцеловала его в ответ.
– Конечно же, смогу. Мы будем надежной опорой друг для друга. Я люблю тебя, Глен.
Вот теперь он улыбнулся от души. И тут же стиснул меня в объятиях, чтобы я не видела, насколько он растроган.
– Ну что, еще бекончик у нас найдется?
Он оказался совершенно прав насчет того, что все это разрушит нашу жизнь. После того, как его продержали, допрашивая, в участке, мне пришлось уйти с работы. Я пыталась делать вид, будто ничего не случилось, постоянно объясняя своим клиентам, что это какая-то ужасная ошибка. Однако люди стали вдруг обрывать разговор, стоило мне оказаться рядом. Постоянные клиенты перестали к нам записываться и один за другим начали перебегать в другую парикмахерскую неподалеку. И вот в один субботний вечер Лесли отвела меня в сторонку и сказала, что ей, конечно, очень нравится Глен и она не сомневается, что в газетах нет ни слова правды, – но все же «во благо салона» мне следует уйти.
Я расплакалась, поскольку теперь уже понимала, что это никогда не кончится и что больше ничто не вернется в прежнюю колею. Я сложила свои ножницы с расческами в красильный комбинезон, скатала все это вместе, сунула в сумку и ушла.