– Войдите! – откликнулся дядя, когда я постучал к нему в дверь. Он еще не вставал.
– Разбудил тебя, дядя Эм?
– Нет, парень, я уже полчаса как проснулся. Лежу и думаю.
– Клэр уехала из города… кажется.
– То есть как это «кажется»?
Я сел на край кровати, и дядя, взбив повыше подушку, произнес:
– Рассказывай. Личное можешь опустить, но сообщи все, что девочка говорила про Гарри Рейнолдса. И про Голландца расскажи, и про то, что случилось утром. Начни прямо с того, как ушел отсюда вчера.
Когда я закончил, он заметил:
– Ну и память у тебя, Эд… только в ней, по-моему, пробелы есть?
– Какие пробелы? Да, Клэр не всегда говорила правду о себе, но какое отношение это имеет к нашему делу?
– Может, и никакого. Этим утром – или у нас уже день? – я чувствую себя стариком. Словно мы гоняемся за собственными хвостами без всякого толку. Может, ты соображаешь лучше, чем я. Бассет меня беспокоит, вот что.
– Он не приходил к тебе?
– Нет, потому я и беспокоюсь. Что-то пошло не так, а что, непонятно.
– Почему, дядя Эм?
– Ну как тебе объяснить? Раз ты у нас западаешь по музыке, скажу так: где-то в аккорде затесалась фальшивая нота. По отдельности они вроде верные, но аккорд фальшивит. Не мажор, не минор, не уменьшенная септима, просто фальшь.
– А инструмент не можешь назвать?
– Не тромбон, это точно, но я нутром чую: кто-то нас дурит, и похоже, что Бассет.
– Давай что-нибудь делать!
– Что, например?
Этого я не знал.
– Взрослеешь на глазах, парень, – усмехнулся дядя, – только одну вещь запомни.
– Какую?
– Вытирай губную помаду, когда целуешься.
– Ладно, постараюсь запомнить. Так чем мы сегодня занимаемся?
– А что, есть идеи?
– Нет.
– Вот и у меня тоже. Давай устроим себе выходной и погуляем по Луп. В кино сходим, пообедаем, выберем кабаре с хорошим оркестром, глядишь, перспектива и прояснится.
Так мы и сделали, но настоящего веселья не получилось. Чувство было, как перед штормом – погода вроде ясная, но барометр постоянно падает. Даже на мне это сказывалось, а дядя явно ждал чего-то плохого, не зная, откуда оно явится. Впервые со времени нашего знакомства он нервничал и трижды звонил в отдел полиции, но Бассета не застал.
Мы не обсуждали это и папу тоже не поминали. Говорили о фильме, о представлении, о карнавальном деле. Около полуночи мы расстались – дядя направился к себе в гостиницу, а я домой. Жара вернулась, ночь была душная, завтрашний день обещал быть просто убийственным.
– Ты, Эд? – окликнула мама из своей спальни. Я отозвался, и она вышла в халате, видимо, еще не спала. – Ну, наконец-то явился. У меня к тебе разговор.