Но строчки из этой безымянной для меня книги пришли на память, когда я увидел, как ведут к аэроплану великана Избыгнева. Я даже не сразу заметил знакомое лицо среди его конвоиров. Уже не смутно, а очень даже хорошо знакомое лицо Вадхильда. Поняв, что я его, наконец, узнал, имперский шпион подмигнул мне, а затем быстро отвернулся. Лицо его вновь стало спокойным и сосредоточенным.
- В кабину, товарищ военлёт. - На лётную площадку вышел Вышемир, едва не под ручку держа профессора. Тот, казалось, ссутулился ещё сильнее. Пальцы пожилого человека не останавливались ни на секунду.
Я последовал недвусмысленному распоряжению командира стражей и через салон забрался в кабину летающего носорога. Да уж, только такой аэроплан и подходил для перевозки чудовища, вроде Избыгнева.
В кресло второго пилота, рядом со мной уселся сам Вышемир. Значит, Вадхильд остался в салоне. Интересно, он устроит перестрелку прямо в воздухе или подождёт до загадочного объекта. Хотя там его уж точно быстро обнаружат. Вряд ли там настолько много стражей, что среди них можно легко затеряться. Хотя кто его знает - какая у имперского шпиона "легенда". Насколько она надёжна и какую проверку выдержит.
- Взлетаем, товарищ Готлинд, - пристегнув ремни, распорядился Вышемир.
- От винта, - ответил я ритуальной фразой - и завёл двигатель.
Тот утробно заурчал. Аэроплан вздрогнул всем корпусом - это включился антиграв. Мне ещё не приходилось водить настолько тяжёлые машины. Даже с антигравом она поднималась в воздух медленно и как будто нехотя.
- Карту полёта, - не грядя на Вышемира, протянул я руку. - Быстрее. - Держать штурвал одной рукой было тяжеловато.
Командир стражей вложил мне в пальцы планшет с картой. Я бросил только один взгляд на неё. Местность я отлично знал - надо было уточнить маршрут. Он пролегал практически так, как я и думал. Оставалось только развернуть нос аэроплана в нужную сторону - а дальше только держись за штурвал. Всё время только прямо лететь. Осталось только бороться налетающими порывами ветра. Да не обращать внимания на растущую боль в руках и болтающиеся у самых ушей башмаки бортстрелка.
Вышемир ещё рядом начал насвистывать дурацкие мотивчики. Это раздражало. Но не мог же я просто заткнуть его. Хотя если он всю дорогу свистеть станет, наверное, всё же наберусь наглости. Вести машину, когда тебя постоянно столько всего раздражает, очень непросто. А ещё очень хотелось сказать Вышемиру, что раз уж он сел на место второго пилота, значит, должен быть готов принять у меня управление "Носорогом". Боль в руках от тяжести аэроплана нарастала с каждой минутой.