Я поворачиваюсь, ожидая увидеть полуазиатку, балованную парижскую сенсацию, но из незнакомых обнаруживаю только разносчика из местного кафетерия. Я недоумеваю, пока мои глаза не натыкаются на «стену трофеев». Теперь здесь дюжина фотографий, включая две обложки, с которых улыбается девушка с коротко стриженными черными волосами и миндалевидными глазами.
Я стою и рассматриваю фотографии. Кто-то обнимает меня за плечи. Байрон сдувает прядь собственных волос.
— Десять девушек, две обложки. Теперь «Шик» действительно появился на карте моды, — шепчет он.
Я подаюсь спиной к нему.
— Очень здорово! — вздыхаю я. — Дела пошли!
— Байрон, Лесли из «Селф» на первом! — кричит Джастина.
— И Жан-Люк из Парижа на втором! — добавляет Джон.
Я выпрямляюсь.
— Слушай, Байрон, давай мне список, и я сама выпутаюсь из твоих волос.
В конце концов, затем я сюда и пришла: поздороваться, конечно, но в первую очередь взять у Байрона список новых собеседований. Каждую пятницу он выписывает все подробности по моим встречам с фотографами, начальниками отделов маркетинга и редакторами — аккуратно, дотошно, обычно с дополнительной информацией вроде прогноза погоды или миниатюрной карты — а то и глупой шуткой или смешной картинкой. Каждую неделю.
Байрон указывает мне на диван.
— Ну-ка, Эмили, присядь.
— Байрон, линия один! — говорит Джастина.
— Пусть ждут.
Присядь? Пусть ждут? Ой-ой… Я опускаюсь на диван. Байрон садится на кресло рядом и берет меня за руку.
— Послушай, милочка, я говорил с Тедди о твоей работе для «Леи». Он сказал, ты была очень напряжена…
— Тедди — крикун!
— Да, да. У Тедди Макинтайра скверный характер, я сам тебе об этом говорил. И я-то не кричу. У меня прекрасные новости! Он сказал, под его руководством ты просто расцвела. И кадры получились великолепные!
Ахаю.
— Ты серьезно?
— Конечно, серьезно. У тебя будет восемь страниц — восемь прекрасных страниц! Я очень рад и думаю, что нужно подождать.
Пауза.
— Подождать чего?
— Этих снимков. Они выйдут в конце апреля — начале мая.
Джастина пробует снова.
— Байрон!..
— Пусть! Они! Ждут!
Меня бросает в холод.
— Послушай, Байрон, ты хочешь сказать, чтобы я не работала до самого мая, так, что ли?
— До апреля, и я совсем не то хочу сказать! Если работа подвернется, обязательно работай, хотя, конечно, смотря какая. Но… — Байрон наклоняется ко мне через подлокотник. — В последнее время заказов у нас маловато, — ласково говорит он. — Одни собеседования, верно?
— Да…
— Байрон!
Байрон выпускает мою руку, чтобы показать Джастине неприличный жест.
— Милочка, решай сама, — успокаивает меня он. — Или шлепать по сырому, холодному, зимнему Нью-Йорку с кучей фотопроб, или отдохнуть и вернуться в благоуханном апреле, свеженькой и с восемью внушительными вырезками из журнала. Как решишь, так и будет. Ну, как наше высочество рассудит?