Когда я смотрю на поляроидные снимки, часть моего мозга, обученная в элитном университете, говорит, что использовать женщину как предмет неправильно. Но я не забываю про реальность: у меня появятся еще две журнальные вырезки в портфолио — целых две! А еще Кип Максвейн, обожаемый Кип, будет снимать меня на обложку — на обложку! Впервые с тех пор, как я приехала в Лондон, у меня появляется чувство, что я куда-то двигаюсь. Набираю ход. Мчусь вперед. Взмываю вверх.
Такими новостями нельзя не поделиться. Со съемки я бегу домой и заказываю международный звонок.
— Замечательно, Эмили! — говорит Байрон. — Сколько страниц?
— Д…
— ДЖОН, СКАЖИ МАРИО, У НЕГО ПЕРВАЯ ОЧЕРЕДЬ НА ЛИСКУЛУ!.. ЛИСКУЛА!.. ЛИСКУЛА!.. ПОНЯЛ? — кричит Байрон. Связь такая хорошая, что его наверняка слышат в Уэльсе. — Прости, Эм! Сколько… ПЕРВАЯ! ПЕРВАЯ!.. Прости — о чем это я…
— Количество страниц, — сухо отвечаю я, — равняется двум. Плюс обложка.
— Две? И все? Какие?
Я начинаю описывать.
— Прекрасно, — говорит Байрон, едва я успела сказать, где проходили съемки, — ты толстая?
— Н…
— СКАЖИ МАРИО ПОДОЖДАТЬ — О'КЕЙ? ЭМИЛИ, ТЫ ТОЛСТАЯ?.. Извини, ты толстая?
— Нет, я сбросила около десяти фунтов! — радостно заявляю я. — Почти все!
— НУ, Я ТОЖЕ ЗАНЯТ, ДЖАСТИНА СКАЖИ ЕМУ, ЧТО…
— Да, похоже на то, — многозначительно говорю я.
— О боже, еще как, у нас уже тридцать девушек, Эм, тридцать! Этим утром прибыло еще двое. Я так занят всей этой белибердой, что уже света белого не вижу! Значит, две страницы… И это все?
— Плюс обложка.
— Проба на обложку, Эмили, всегда говори «проба».
— Извини. Проба на обложку.
— Я просто на случай, если ты не получишь заказ. Обычно журналы снимают на каждую обложку несколько девушек — пять-шесть, — почти все уже были в прошлых номерах, и с первой попытки попасть на обложку практически невозможно. В любом случае, это все? Две страницы, проба на обложку — и это все, что у тебя есть?
— Ну, пока да, но я, правда, начала много работать, — говорю я ему. — Я набираю ход! Вот и Сэм скажет.
Пауза.
— Кто такой Сэм?
Стоп… Что?
— Сэм — это она. Мой агент.
— Она новичок?
— Нет, Байрон. Сэм — глава «Антракта». Неважно — я набираю хо…
— «Антракт»? Ты в «Антракте»?!
Господи…
— Две страницы и проба на обложку, а уже почти август, — бормочет Байрон. Кажется, он разговаривает сам с собой. — В августе в Лондоне все закрывается.
Мое сердце начинает биться часто-часто. Возможно, дело в никотине.
— Ты о чем, как это «закрывается»?
— Ну ты же знаешь, Эм, это Англия. Европа. Когда приходит август, весь континент буквально закрывается, особенно модная индустрия. Все, кто хоть что-то из себя представляют, будут на Капри или на мысе Антиб, или в Монако. Я сам буду в Монако. На яхте Валентино.