— Один день. Пятьдесят штук. Голландия и никаких вымирающих видов. Смотри мне, Руди, а то она откажется! Она вегетарианка или борется за права животных, или еще что-то там.
— Так значит, Колумбийский?
Что?
— Да.
— Класс. Класс!
Я улыбаюсь, но потом понимаю, что он сказал это Руди.
Дорога расширяется, и мы приближаемся к бетонному карьеру. Вокруг открывается урбанистический пейзаж, напоминающий почему-то не город, а сельскую местность: поля фонарей, леса небоскребов, а за ними горы. Я поражена и растеряна одновременно, я ничего не понимаю. Где центр города, где все?
— Отлично, норка — отлично. Это как куры…
И вдруг все пропадает. Мы внутри карьера.
— В первый раз?
Марк стискивает мое бедро. А-а — это мне.
— Что, в Эл-Эй? Да…
Я никогда здесь не была, но после фильмов вроде «Девушка из долины» или «Наверняка» мне кажется, что была. Правда, то, что мы видим сейчас (убогие низкие строения с салонами татуировок, тотализаторы и девушки, девушки, девушки) — не совсем то, что я себе представляла (пальмы, вечеринки у бассейна, барбекю на пляже). И все-таки здесь не так, как везде. Мне нравится. Цвета приглушенные, будто выгоревшие на солнце, вывески большие и броские, с красивыми вензелями. Калифорния, Край Уверенных Людей.
Марк громко фыркает.
— Ни в коем случае, повторяю, НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ!
Я удивленно взглядываю на него.
— Стриженый бобер! — взвизгивает он. Две девчонки на роликах смотрят на него, на меня, опять на него, и заходятся хохотом.
Марк берет на себя роль экскурсовода и показывает мне достопримечательности:
— Голливуд-Хиллс, Беверли-Хиллс, нутрия.
— Что-что?
Я озадаченно оглядываюсь. А, он снова говорит с Руди.
— Никаких грызунов! Сансет-бульвар. Мелроуз-авеню. Поля для гольфа…
Я кручусь в поисках полей для гольфа.
— …рысей не выращивают на фермах!
Так длится довольно долго: мой гиперактивный водитель лихорадочно маневрирует среди машин и ведет одновременно два разговора, один о пушных зверях, другой — со мной. Определить, что обращаются ко мне, я могу лишь когда он хватает меня за ногу. От этого я вздрагиваю, а он ее массирует, чтобы «снять напряжение». Занимательная поездка — с тех пор Лос-Анджелес у меня прочно ассоциируется с мехами.
Еще несколько минут бешеной езды, и мы паркуемся у ресторана.
— Поставьте поближе, — говорит Марк швейцару и дает банкноту, достоинства которой я не вижу, но, видимо, большую. Швейцар радостно кивает.
— Конечно, мистер Голд!
«Конечно, мистер Голд!» Я улыбаюсь. Я с ним.
— Что это?
— Ресторан. Называется «Шайя».
Еда. Слава богу! Весь день я так нервничала, что почти ни к чему не притронулась. Умираю от голода!