– Что – я? – спросила Таня.
– Ты ведь живая. В тебе все свернуто, как в ростке. Раз ты есть, то и всё есть. Опять непонятно говорю?
– Понятно…
Его слова диктовались разумом, но захватывали ее сердце.
Он улыбнулся. Таня впервые увидела его улыбку. С самого детства – впервые. Она появилась на его лице так, будто была непривычна его губам.
Все-таки неправду она ему сказала. Не были ей понятны его слова. Но то, что было в его глазах, в его неумелой улыбке, в руке, гладившей ее пальцы осторожно и робко, – не требовало объяснений. Ни объяснений, ни пафоса.
– Что ж, попробуем, а, виконт де Бражелон? – сказала Таня.
– Двадцать лет спустя стоит попробовать, – согласился он.