— Да играй белыми, — улыбнулся Борисов; он знал, что выиграет, у него уже появилось предчувствие, что сегодня ему будет удаваться все.
И правда, сами собой получались красивые комбинации, эффектные жертвы фигур. Грачев защищался изобретательно и цепко, но ничего не мог поделать с натиском Борисова. Они сыграли три партии, и Сергей сказал:
— Как-то даже скучно с тобой играть. Никакой надежды, а без нее человек не может. В любой игре должна быть надежда на выигрыш, иначе игра теряет смысл.
Опять какая-то затаенная грусть послышалась Борисову в его словах. Он стал собираться домой… Грачев не удерживал, только сказал:
— Ты заходи, Валя. Всегда рад буду, а статью прочту и позвоню.
— Да чего там читать: болтовня.
— Ну, поглядим. Всего хорошего.
Домой Борисов вернулся в добром настроении и еще до полуночи закончил упиравшуюся статью.
Грачев позвонил через несколько дней:
— Валя, ты бы зашел. Я прочел твою статью, интересно, но это долгий разговор.
— Ну, если только попозже, Сергей. — Борисов только что вернулся со стадиона и после дня, проведенного на жаре, чувствовал себя усталым и грязным, и еще нужно было передать репортаж в газету по телефону.
— Давай позже. Я целый вечер буду дома.
После душа усталость прошла, и Борисов пришел к Сергею в хорошем настроении.
Грачев же, наоборот, выглядел усталым: лицо посерело, осунулось и от этого казалось еще уже.
— Ты плохо выглядишь, — заметил Борисов.
— Да что-то второй день желудок болит, — неохотно ответил Грачев.
— А что у тебя?
— Язва, говорят. Да черт с ней, пройдет. Садись. Ты уж извини, я прилягу.
— Слушай, Серега, может, тебе вообще полежать молча, а я приду в другой раз? — спросил Борисов сочувственно.
— Нет, дорогой, это как зубная боль, ее заговаривать нужно. А когда один лежишь, совсем плохо. — Грачев слабо улыбнулся. — Да. Вот, прочел твою статью. Знаешь, даже не ожидал, что будет так интересно. У тебя шустрое перо. Я бы уж давно академиком был, если бы умел так излагать.
— Ладно тебе смеяться, — потупился Борисов.
— Честное слово! Все очень точно и занимательно изложено и свежо, даже для меня, профессионала; нет этой занудной терминологии, а все опосредовано простым человеческим языком. Сейчас ведь ученая братия слова в простоте не скажет, даже о выеденном яйце будет на латыни писать. А посмотришь, если отжать терминологическую воду, то там и нет почти ничего.
— Ну что ж, я рад, что тебе понравилось, — сказал Борисов.
— И знаешь, там очень, по-моему, интересная мысль: сопоставление эпиграфики с металлом. Насколько я знаю, она ни у кого так отчетливо не встречалась. И потом, я тебе скажу, это вообще здорово. Ты же не музейный работник, который годами перебирает эти коллекции… Ну, сколько раз ты был на этой выставке?