— Там тебя спрашивают.
Грачев кивнул, извинился перед партнершей и вышел. Борисов хотел пойти следом, но Мара положила ему руки на плечи, и он стал танцевать.
— А кто пришел?
— Не знаю, — ответил Борисов, видя, как Марины глаза закосили от любопытства.
Рядом проплыло внимательное лицо Шувалова.
«У всех ушки на макушке, — подумал Борисов. — Но кто же это, кто?»
Пластинка кончилась, все сразу заговорили, принялись усаживаться, зазвенели рюмки, забулькало в горлышках бутылок.
Борисов взял свою рюмку, пригубил, выжидательно посмотрел на дверь. Он чувствовал, что эта женщина сейчас войдет.
Легкая портьера дрогнула, и опять ему показалось, что в комнату вошло только это светлое лицо в окружении красно-коричневых фламандских теней.
— Это Таня, — громко, стараясь перекрыть разноголосицу, сказал Грачев и повел ее по комнате, называя имена присутствующих.
Борисов стоял у окна. Грачев и Таня подошли к нему, обойдя всех.
— Мой друг, Валя Борисов.
Борисов склонил голову, пожал тонкую, не по-женски твердую руку. Он почему-то боялся смотреть ей в лицо и ждал, пока Сергей уведет ее, не поднимая головы.
— Так, надо выпить. Сейчас найду тебе чистую посудину. — Грачев отошел.
— Вы действительно друзья?
Борисов снова ощутил прикосновение волн этого голоса к лицу, поднял голову и встретил строгий вопросительный взгляд. Синева его была холодной и глубокой.
— Мы вместе работаем, — тихо ответил он.
— У него, по-моему, не может быть друзей.
— Почему? — спросил Борисов, с удивлением чувствуя, что сказанное этой женщиной задело его.
— Разве нужны друзья тому, кто полностью счастлив? Он не нуждается ни в помощи, ни в сочувствии, ни в деньгах. — Опять она холодно, строго посмотрела на Борисова. — У такого человека все — приятели, но друзей нет. — Она отрицательно покачала головой.
— Не знаю, я как-то не размышлял об этом специально, — сказал Борисов и подумал: «Любопытно, но эта женщина, кажется, тоже влюблена в Серегу».
Грачев подошел с большим синим бокалом.
— Вот, никакой другой посуды не осталось. Но это даже хорошо, — он улыбнулся своей грустной улыбкой, — потому что ты опоздала и надо наверстать. Держи.
Таня взяла бокал, взвесила в руке, сказала:
— Я не принесла тебе ничего.
— А ничего и не нужно.
— Потому и не принесла, что не нужно. Какая радость дарить человеку, которому наплевать на все подарки.
— Вот именно. — Грачев налил ей вина.
Борисову стало неловко слушать этот разговор, он хотел отойти, но тут балетной побежкой приблизился разрумянившийся Шувалов, шаркнул ногой и поклонился:
— Таня, разрешите вас…