Остальные же чудовища, вывалившие гурьбой из леса, довольствовались лишь сооблазнительным видом удалявшейся в небо добычи. Почувствовав себя обманутыми, чудовища с лютой злостью кинулись друг на друга. Что зря что ли проснулись в такую «рань», предётся хотя бы полакомиться себе подобными.
А везунчики, взобравшись по канатам на борт корабли и затянув зажмурившихся от страха лошадей на палубу, кинулись обнимать друг друга и отважного воздухоплавателя, который от такого внимания к своей скромной персоне, даже прослезился на радостях.
– Куды типеря? – спросил он у ликовавшего богатыря.
– Домой! На родину! – ещё раз дружески обнял богатырь Мука-ветрогона, что тот чуть не хрустнул.
– Доруга будит! – прикинул «тюрбан», он ведь им обещал бесплатно только до берега.
– Не обижу, друже! – улыбнулся круглосуточно настроенный на патриотический лад богатырь, и даже неожиданно для себя запел, да ещё в рифму. – Родина! Я лечу на родину! Пусть и не красавица! Но она мне нравится!
Видимо не зря бают, кто якобы оседлает Пегасуса, рифмовать будет почти также как настоящие поэты.
– Родина Олдина! Это моя родина! – проникновенно подхватил Скотти-варвар, как будто тоже на Пегасусе погарцевал. – Свикинги косматые! Бороды лопатою!
– Степь моя – красавица! – запел и о своём, о наболевшем, багатур. – В ней хочу прославиться!
Понятно, не в Пегасусе дело, в эмоциональном порыве. Так обычно и бывает – когда дело сделано, любая песня легко поётся.
Летучий корабль удалялся от острова богов и чудовищ, всё уменьшаясь, превращаясь в полоску, потом блямбу, затем точку, а циклоп, разлепив целый, но ещё опухший глаз, всё стоял и смотрел, провожая удивлённым взглядом отважных смельчаков.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Если на периферии рунийского княжества ещё было тихо, то в стольном Нерезиновграде вершилась новая история государства рунийского, причём вершилась она не в пользу государства. Народ, доведённый продажными боярами, иноземными советниками князя, а в особенности горными троллями, орками и гоблинами, беспредельничавшими по беспределу, вышел на стихийные демонстрации протеста. Они требовали перемен. Так и говорили – «мы требуем перемен» – не вкладывая в это ёмкое слово конкретных предложений. Нет, звучали, конечно, предложения понизить оплату «коммуналки», расстрелять из арбалетов руководителей ЖКХ, переименовать дружинников в «полиружинников», но это всё по мелочи – в более глобальном плане никто ничего не предлагал. Архиплут, которому стоило кучи денег, нервов и сил, вывести обывателей на баррикады, то есть на митинги, с грустью наблюдал за вялыми перебранками отдельных горлопанов в толпе. Тут на лобное место взобралась какая-то чумазая прошмандовка с лошадинным лицом (не кентавр, нет, в переносном смысле) и начала что-то «втирать» людям про «власть либералам, свободу обиралам, дачи генералам». Дьяк, было, оживился – способная деваха, пусть и набитая дура – из-за таких как она может и получится «марш двух-трёх тысяч», но толпа быстро раскусила эту выскочку и прогнала домой умываться.