– А письмо Вере?
– В письме нет ни одного имени. А конверт с адресом распечатан на принтере. Они считают, что Сошальский снабжал беглеца деньгами. Но жену они ни в чем не подозревают. Могла бы жить королевой, будь супругой казначея и вора в законе. Я стоял, выслушивал весь этот бред и молчал. Они даже о побеге Сумского из больницы не знают. Заместитель министра мне бы голову оторвал. Все против нас, даже свои. Грядет День защитника Отечества, и прокурор выступит в белом кителе, докладывая об успехах на криминальном фронте. Идиоты! – Генерал со злостью треснул кулаком по столу и вышел.
Видать, ему немало перепало.
– Вот и проблема с адвокатами исчезла, – сказал Палыч.
– Погоди, старик. Дело только начинается. Теперь у всех развязаны руки. Ну ничего, в отпуске у меня будет больше времени. Посмотрим, чья возьмет.
10
И все же не разум и не интеллект приводили Михася Сумского к сумасшедшим решениям. Он хорошо выспался, почувствовал прилив сил и решил действовать. Самым кошмарным и болезненным было снятие гипса с руки и плеча. А тот еще, как назло, прилип к коже. Пришлось отодрать. Ключице гипс в принципе не нужен, а для руки он необходим. Что его радовало как ребенка, так это движение пальцев. Поднять или согнуть правую руку он не мог. Она болталась плетью. От бинтов он избавился. Вот только свежая рана, зашитая тремя часами ранее, осталась перевязанной.
Он передохнул и пошел на дело. В первую очередь он побрился, купил пудру и седой парик. В хозяйственном швабру, ведро и халат. В подъезде переоделся, обернул вокруг живота пиджак. Из него получилась отличная уборщица, толстоватая, пожилого возраста. В таком костюме он взял частника и объехал еще пару магазинов. Где работал муж Киры, он отлично знал. Бывал там не раз и даже продал Евгению тот самый поганый «наган», когда-то украденный у инкассаторов.
Через служебный вход он прошел свободно. На уборщицу никто не обратил внимания. На нервы действовала только правая рука, которую нельзя было прятать. Просто не действовала и вызывала боль, если за что-то задевала.
Пешком он поднялся на третий этаж, заглянул в пару кабинетов, все шло как нельзя лучше, и Вера уже сидела в директорском кресле.
До туалета двенадцать шагов. По привычке он едва не зашел в мужской, но вовремя очнулся. Ему пришлось два часа возиться с тряпками, дожидаясь нужного момента. На одну из кабинок он повесил табличку «Не работает».
И вот судный час настал. Вера зашла в туалет, но не одна. Вторая женщина ей сказала: «Я пока в столовой место займу. Не задерживайся».