— Ты не Гаррет! Cwn Annwn[4]! Убирайся! — он смотрел с ненавистью и страхом.
Мне так хотелось поговорить с ним, обнять, а после проститься. Образ усталого и постаревшего мужчины развеяло дыхание призрачного ветра. Сумрак сгустился, рождая новое воспоминание, и я увидел Артура: заклинатель стоял, опустив голову, голос его звучал глухо.
— Совет будет недоволен, но со временем все может измениться. Подумай, Гаррет. Если ты уйдешь, они продолжат охоту и тогда я ничего не смогу для тебя сделать.
Я не ушел. Остался и дал клятву.
Мгла вновь застелила взор.
— Тебе не надоело предаваться грезам?
Я резко обернулся и столкнулся лицом к лицу с Многоликой: невозмутимая, она взирала с укором. Ее облик был мне не знаком, но казался естественным и настоящим. Правильные черты, раскосые глаза — глубокие, как озера Хайленда[5]. Это не было похоже на наваждение.
— Я не очередное воспоминание, Гаррет. — Прозвучало в ответ на мои размышления. — Ты должен бороться! Слышишь меня?
Бороться? С кем?
— Вспоминай! — Эхо утонуло в бесконечной пустоте, а фигура провидицы растаяла, как дым.
Мною овладело смятение. Я всегда думал, что умру от разящего клинка или от магии: мощной, выжигающей, после которой не остается ничего. Не так давно со мной едва не приключилось первое, но Марилли не позволила мне шагнуть за порог смерти. В тот день я осознал, что не желаю умирать.
Когда Лиам схватил Кэт, я знал, что загоняю себя в ловушку, но должен был попытаться сделать хоть что-то. Ничего не вышло. Сперва я рассмеялся безумцу в лицо и вынес пытку с разрывом связи, но когда он на моих глазах забрал силу Катерины, стало не до смеха. После Рималли рассказал о своем замысле и, не позволив мне усомниться, воплотил план в жизнь. Последнее, что я запомнил: его ухмыляющееся холеное лицо, а затем была только Тьма.
Люди верят, что во мраке обитают монстры и просыпаются самые потаенные страхи. Я всегда усмехался, когда слышал подобные предрассудки. Какие страхи, если ты бессмертен? Какие монстры, если ты сам — чудовище? Я никогда не задумывался о том, что ждет меня там за чертой, но даже не представлял наказания хуже, чем заново переживать вечность и бродить в пустоте.
— Вспоминай! — настойчивый голос Оракула слышался со всех сторон.
Я озирался вокруг и отшатнулся, когда она вновь оказалась передо мной. Многоликая была собой. Безобразный шрам пересекал ее лицо: как будто кто-то неумело склеил разбитую алебастровую маску.
— Ты не мертв! Он в твоем сознании! Борись с ним!
С ним?
Я протянул руку к провидице, но ухватил воздух. Мираж рассеялся. Некоторое время я смотрел на пальцы, а затем пришло озарение.