Сделав глубокий вдох, Клодия воспроизвела действия своего воображаемого любовника – и в ту же секунду в небе грянул гром, а великолепное сопрано Баттерфляй плавно перетекло в арию «Un Bel Di Vendremo».
«В ясный день желанный…»
Клодия, улыбаясь, водила пальцем по кругу и вызывала ослепительные ощущения, кружившие и танцевавшие у нее в животе. Героиня пела о возвращении возлюбленного – пустого, неверного Пинкертона, – но Клодия слышала в арии прежде всего весть о приходе чего-то нового. Кто-то явился сегодня в ее жизнь, пусть это лишь воображаемый образ, символ самоудовлетворения, волшебный дар ей на радость.
Вздохнув, она поерзала на диване, почувствовав восхитительное возбуждение от ощущения трепещущей, набухшей плоти под кончиком пальца. Скоро. Скоро она позволит себе кончить еще раз.
Гром гремел, нежный голос словно парил в воздухе… и вдруг кто-то громко и настойчиво заколотил в парадную дверь.
Сердце ее застучало почти с той же силой, что и кулак незваного гостя. Клодия отдернула руку и вскочила на ноги, чуть не опрокинув бокал с вином.
Она бросила взгляд на часы. Почти десять. Кто, интересно, мог заявиться к ней в такое позднее время, да еще колотить так, словно собирается выломать дверь? Резко запахнув халат, она выбежала в холл и дрожа остановилась там.
Раздался очередной раскат грома, и среди порывов ветра лихорадочное «бах-бах» по двери стало еще громче.
Инстинктивно она поняла, кто это.
«Безумие, – думала Клодия, босиком пересекая холл. Он может быть опасен. Может оказаться насильником. Или убийцей. Возможно, это последние минуты моей жизни».
И все же, не обращая внимания на все резоны, она повернула ручку и распахнула дверь.
Он стоял там – с всклокоченными русыми волосами, которые швырял ему в лицо ветер, с округлившимися от страха удивительно голубыми глазами, в том же совершенно необычном костюме – ее сказочный незнакомец с реки.
– Прошу вас! Помогите! – вскричал он в отчаянии, когда сверкнула молния и очередной раскат грома сотряс небо. С побелевших губ сорвался крик неподдельного ужаса, глаза закатились, и он мешком повалился прямо Клодии на руки.
Оставив все вопросы и сомнения на потом, она подхватила его и под тяжестью тела опустилась на пол. К счастью, ей удалось подобрать под себя ноги, и она оказалась наполовину на коленях, наполовину на коврике, руками придерживая голову незнакомца.
«Молодец, Клодия, – подумала она. – Отлично. И что ты теперь будешь с ним делать?» Она заглянула в знакомое, но чужое лицо.
При ближайшем рассмотрении несчастный оказался чуть старше, чем она думала вначале. Лет тридцати, решила Клодия, или около того. Моложе ее, разумеется, но не слишком.