Долго уговаривать меня нужды не было. Сделал, как было сказано, и почувствовал: получилось! Шейный лордоз заметно уменьшился, а поясничный полностью исчез, весь позвоночник наполнился, налился силой. Не было вялости, расхлябанности.
– Это важно, – У вознес палец кверху, – помни всегда! Большой секрет!
День спустя дошло дело до рук. Главное в столбе – это корни и ствол, но и без веток дереву не жить. Ветки – это плечи, локти и ладони. Руки.
С плечами он поступил просто: увесисто похлопал по ним ладонью, заставляя опустить вниз. Хлопок был мягким, но тяжелым: «Массаж, – сказал У, подтрунивая надо мной, – тебя надо бить и бить: ты ходишь вот так (он смешно вздернул плечи, ссутулился и сложил локти, как кенгуру лапки), фу! Ты ломаешь русло крови, энергии, фу! Я думаю, тебя долго держали в каких-то колодках, держали, не давая нормально двигаться. Не знаю зачем, но это неестественно. Здесь я не видел с такой осанкой ни одного человека. Стоять в столбе – твое лечение. Для всего, для этого (он демонстративно принял правильную красивую позу) тоже!
После того как он похлопал по плечам и они опустились, я вдруг почувствовал облегчение – сразу же расслабилась вся верхняя часть тела и стоять стало намного легче.
«Колодки – это компьютер», – вдруг дошло до меня. Это же возле него я из года в год, день за днем, час за часом проводил время. Не успел подумать «о мышке», о «клаве», как плечи тут же поднялись кверху.
У с интересом наблюдал за моими манипуляциями.
– Вспомнил о колодках? – догадался он. – Или колодки вспомнили о тебе? Подмышки надо опустошить, а то толку не будет!
С этими словами У ушел в кухню и вернулся с небольшой корзинкой, открыл ее и достал два куриных яйца. Посмотрел, правильно ли я стою, остался доволен, после чего молча втолкнул мне в подмышечные ямки по яйцу.
– Стоять! – прикрикнул он. – Не дай им упасть! Не раздави их! Заставь свои руки быть нежными…
– Знаешь, – сказал У через некоторое время (по моему лицу тек пот, я был очень сосредоточен на удержании яиц), – когда мой дядя учил меня этому, я был еще ребенком. Он заставлял меня стоять голым, а вместо яиц под мышки клал горячие пампушки. Прижимать детской подмышкой пышущую жаром пампушку – пытка еще та, зато так быстро учишься… Особенно, когда дядя обещает засунуть тебе сразу две пампушки, если одна из тех, что уже при тебе, упадет в грязь. Да, а еще дядя никогда не заказывал лишних пампушек: или правильно стой с ними, пока не остынут, – это твоя еда; или подними из грязи – это твоя еда. Учителя любят применять боль и голод для обучения. Мой дядя был большой учитель, – он соединял их, боль и голод. Ожоги, правда, лечил заботливо. Чудесной мазью, которую сам делал, собирал травы, сушил, ворошил, обрабатывал… Он и меня научил. Была своя мазь от ожогов, своя от ушибов.