– Варя… – прошептал он, с трудом нашаривая ладонь девушки и зажимая ее в своей. – Варя…
– Сыч… – прошептала Наездница.
– Не Сыч… – с трудом выдавил агент. – Петя…
Сказав это, он закрыл глаза, и дыхание его стихло – уже навсегда.
– Петя… – эхом отозвалась девушка и потеряла сознание.
Странная пара застыла на полу. Руки Варвары и Пети были по-прежнему сцеплены в отчаянной попытке остаться вместе.
– Ах вы мрази… – процедил Громобой.
Он приземлился последним, на обе ноги, после чего медленно поднялся. Ветер ожесточенно трепал полы его видавшего виды плаща, но нейромант не обращал на это никакого внимания. В каждой руке у Громобоя было по пистолю, а в глазах застыла ярость – первозданная, дикарская. Глухо рыча, точно загнанный в угол нео, бородач вскинул оба пистоля и одновременно нажал на спусковые крючки.
Первая пуля нашла свою цель, и правый шам, вздрогнув, мешком рухнул на пол. А вот его товарищ оказался куда более находчивым и вовремя прикрылся ментальным щитом. Срикошетив от стены, вторая пуля улетела в серое преддождевое небо через разбитое окно.
Громобой зарычал еще громче и принялся палить с двух рук. Он стрелял до тех пор, пока в магазинах не осталось патронов, но последний шам оказался на редкость живуч и по-прежнему упрямо держал ментальный щит. Тогда нейромант швырнул в мутанта бесполезными пистолями и, оглушительно заорав, бросился к нему, дабы прикончить в ближнем бою.
Однако когда до цели было уже рукой подать, сзади послышался до боли знакомый голос:
– Стой, или я ее прикончу!
Громобой, вздрогнув, так и замер. Медленно, дабы неосторожным движением не спровоцировать невидимку, он повернулся и хмуро уставился на Казимира. Опальный дружинник, обнимая Бо за талию, прижимал к ее горлу острую кромку ножа.
– Чего ты добиваешься? – спросил нейромант. – Зачем выслуживаешься?
Седовласый предатель вздрогнул, и взгляд его на несколько мгновений остекленел.
– Ну же! Отвечай! – видя, что он колеблется, подначил Громобой.
– Сын мой, Федот, у них, – нехотя буркнул Казимир. – Я из-за него-то и в Кремль пошел… Они сказали, что отпустят его, если я приведу им других… из крепости…
Глаза предателя заблестели от слез.
– Ну так а сейчас? – воскликнул нейромант. – Сейчас – зачем? Он один остался, его не будет – всех освободим! И сына твоего, и прочих! Зачем ты жене моей к горлу нож приставил?
Внезапно что-то врезалось Громобою в грудь, выбило воздух из легких и отшвырнуло беднягу к стене.
Приподнявшись на локтях, нейромант увидел, что шам, злобно шипя, поднимается над полом. Тогда бородач искоса взглянул на Казимира и с удовлетворением отметил, что тот, растерявшись, опустил руку с ножом.