Его пламенная речь если не пристыдила Наездницу, то совершенно точно слегка остудила ее пыл. По крайней мере, девушка вспомнила, что находится в чужом отряде и должна подчиняться воле командира… или уйти.
– Тебе решать, – уставившись себе под ноги, сказала Варвара.
Захар облегченно кивнул и, выглянув в дверной проем, убедился, что Любим и Свят по-прежнему сторожат взволнованных скакунов в мрачном «предбаннике».
«Как бы только нео наших фенакодусов не учуяли», – подумал Захар, снова поворачиваясь к окну.
В отдалении дикари все так же самозабвенно били друг друга. И пусть силы мутов были практически на исходе, но отчаянное нежелание умирать вынуждало их с прежним остервенением махать дубинами. Трупов становилось все больше, кровь хлестала в разные стороны, но никто не думал останавливаться раньше, чем умрет последний враг.
Наконец на ногах остались только три дикаря, судя по всему, из одной шайки – по крайней мере, никто из них не спешил нападать на двух других. Переглянувшись, они вдруг задрали головы и громко зарычали, словно крысособаки при виде полной луны. По коже Захара невольно прошел озноб. Он, разумеется, не испугался, но смотреть на трех нео, с ног до головы перемазанных кровью собратьев, было жутковато. По завершении странного ритуала дикари похватали трупы за ноги и поволокли прочь, буквально сгорая от вожделения. Десятник практически не сомневался, что, оттащив мертвецов в ближайшие развалины, они не вернутся на ристалище раньше, чем обглодают последние кости – точно так, как и предполагал Сыч.
Захар бросил быстрый взгляд на агента. Надо ж, как порой заковыриста иная судьба!.. А ведь в детстве Сыч наверняка, как и все прочие мальчишки, втайне мечтал стать настоящим дружинником и безжалостно уничтожать нечисть… Но потом его грубо вырвали из общей массы, попутно растоптав грезы и надежды, дабы не позволить предателям разрушить Кремль изнутри. Это была, откровенно говоря, сучья работа, неблагодарная, но не менее необходимая, чем та, которую делали Захар и его бойцы. И не вина Сыча в том, что именно он сейчас оказался здесь, с отрядом; как бы ни раздражало десятника его присутствие, молчун в черном балахоне был всего лишь инструментом в руках Тайного дьяка и воеводы. Ну а те, в свою очередь, приставили хмурого агента к отряду не из вредности, а из самых лучших побуждений.
Вот и получалось, что единственный, кого Захар мог винить в случившемся, это его собственный побратим, Игорь, который додумался сбежать из крепости без ведома воеводы и князя.
Все это промелькнуло в мозгу у кремлевского командира за считаные мгновения, которых вполне хватило, чтобы голодные окровавленные нео наконец скрылись внутри полуразрушенного дома на противоположной стороне улицы.